После того как он оплакал свою родину в трагических образах Сикстинского плафона, он возжаждал 'чести — стать па защиту ее свободы, с оружием в руках, с тем чтобы потом, в мраморах капеллы, носящей имя тиранов Флоренции, дерзко пропеть последнюю лебединую песнь ее свободе, еще более трагическую, чем пророки, сивиллы и фигуры в люнетах Сикстины.
…Что идея неустойчивости всего земного господствует в капелле, по-видимому, нужно считать бесспорным. Здесь, как и в Сикстинской капелле, образы служат для выражения скрытой тенденции.
…Здесь Микеланджело тоже не только художник, но и гражданин, да к тому же гражданин, побежденный в бою за самое дорогое, что у него было, не остывший от боевого распала, в буквальном смысле пахнущий еще порохом.
Все его существо восставало против малодушного примирения с торжеством зла и тьмы, с возвратом варварства, с крушением свободы. Он боролся… Боролся с отчаянием в груди, зная, что победит не то дело, которое он защищает. Оружия он не положил даже тогда, когда битва была проиграна.
Мастер ничего не иллюстрировал, а воплощал в пластических образах мир своих чувств и мыслей, навеянных тем, что его окружало в конкретной действительности, и что он не мог, как всякий великий художник, не отразить в своем творчестве. И притом отразить в формах столь универсальных, что они приобретают общечеловеческую значимость.
…В надгробиях Медичи умершие представлены сидящими в нишах: Джулиано исполнен готовности к действию, Лоренцо сидит в глубоком раздумье. Под ними — саркофаги, на которых четыре аллегории времен дня возлежат в напряженных позах.
…фигуры «Утра», «Дня», «Вечера» и «Ночи». Они символизируют бег неумолимого времени. Но, взятая сама по себе, каждая из фигур обладает и своим смыслом, воплощая определенный характер и определенный оттенок настроения, что для искусства XVJ века было уже чем-то абсолютно новым.
…В композиционном построении фигур Микеланджело отдает предпочтение изогнутой оси перед прямой, что усиливает динамику образа. Поверхность тела он трактует более обобщенно, избегая излишних, дробящих плоскость членений. Если раньше художник рассматривал человеческую фигуру как средоточие имманентных ей сил, то в Капелле Медичи фигура все чаще выступает орудием сверхличных, вне ее находящихся сил. Отсюда рождается трагизм образа и тот глубокий внутренний конфликт, который невольно вызывает в памяти героев Еврипида.
…Саркофаг гробницы Джулиано Микеланджело украсил фигурами «Дня» и «Ночи». Хотя голова и правая рука первой фигуры остались незаконченными, статуя производит сильнейшее впечатление. Она напоминает мощную лавину. Скульптор нагромождает горы мускулов, в выглядывающей из-за плеча голове есть что-то угрожающее. Здесь явно дают о себе знать отголоски титанических образов Сикстинской капеллы.
…Статуя Лоренцо Медичи не имеет в себе ничего портретного… Мастер дает обобщенный тип глубоко задумавшегося человека, склонного к меланхолии и к созерцательному образу жизни. Недаром уже в XVI веке острые на язык флорентинцы называли статую «il Pensieroso» (задумчивый). Фигура Лоренцо отмечена печатью удивительного благородства. Указательный палец левой руки, опирающейся на шкатулку с драгоценностями, поднесен к губам. Этот жест символизирует молчание. Тень от тяжелого шлема падает на лицо, как бы подчеркивая тяжесть мыслей.
Ощущение тревоги охватывает зрителя, вступающего через маленькую дверь в тихий, замкнутый мир капеллы.
…Микеланджело задумывает свой скульптурный ансамбль во взаимосвязи с архитектурой и с заключенным в ней пространством; с определенным источником света, со всем пронизывающим капеллу эмоциональным тоном…
Не случайно также элементы архитектурного членения Микеланджело ставил в зависимость от элементов человеческого тела. Соотношения между человеческим телом и архитектурным членением представляют у Микеланджело совершенно новый этап в развитии ренессансного мировоззрения. Его архитектурные образы хотя и мыслились по человеческому подобию, но были титаническими.
…Никто из современников и последователей Микеланджело не представлял себе архитектуру столь очеловеченной, в такой мере насыщенной могучей энергией.
Для гробницы Юлия выполнил Микеланджело… и четыре фигуры «рабов», оставшиеся незаконченными. В этих фигурах мы наблюдаем мучительную борьбу между стремящейся к счастью и полному раскрепощению силой и тяжелой, аморфной, ревниво оберегающей свои права массой камня. Из-за незавершенности всех четырех статуй усиливается впечатление трагической обреченности скованных камнем пленников. Невольно кажется, что фигуры ведут безнадежную борьбу. Но вместе с тем это столкновение противоборствующих сил порождает какое-то новое, высшее единство — единство противоположностей. То, что стремится к освобождению, и то, что мешает, сливается воедино, и явление предстает зрителю как бы внезапно остановившимся в то великое мгновение, когда решающие силы жизни подымаются друг на друга. По-видимому, именно об этом думал Гераклит, написавший следующие замечательные слова:
«Борьба есть правда мира, отец и царь всех вещей»; «противодействующее укрепляет друг друга, расходящееся идет совместно»; «на противоположном напряжении основана гармония мира, подобно лире и луку».
Микеланджело, не желая способствовать закабалению Флоренции, отказался построить цитадель, которая господствовала бы над городом. Как должен был любить свою родину этот робкий по природе человек, если нашел в себе такое мужество!
…Во Флоренцию он не вернулся. И больше никогда не бывал в родном городе. Мир так и не узрел Капеллы Медичи, которая осталась недостроенной. То, что нам известно под этим именем, имеет лишь весьма отдаленное сходство с мечтой Микеланджело.
Вазари.
…мраморный бюст Брута, несколько превышающий натуральную величину. Только голову его Микельаньоло тщательнейше выполнил, взяв за образец портрет Брута, вырезанный на античном сердолике, принадлежавшем Джулиано Чезарино. Этот бюст, произведение редкостное, сделан для кардинала Ридольфи по просьбе мессера Донато Джаннотти.
Алессандро Медичи пал под кинжалом своего кузена Лоренцино…Флорентинские эмигранты надеялись на восстановление республики, и художник вместе с Донато Джаннотти… строил воздушные замки на тему о счастливом возвращении на свободную родину…
Тогда же возникла идея бюста того античного героя, в котором флорентинские патриоты видели воплощение республиканских идей, Брута Младшего, убийцы Цезаря.
В этом образе, пожалуй, в последний раз в микеланджеловской пластике, чувствуются живые отголоски чисто ренессансной веры в безграничные возможности человека.