Выбрать главу
Here in Chicago as a teacher, with his small pension of forty dollars a month sent him by his mother, he had gained a few pupils, and by practising a kind of erratic economy, which kept him well dressed or hungry by turns, he had managed to make an interesting showing and pull himself through. В Чикаго Сольбергу пришлось жить на сорок долларов в месяц, которые высылала ему мать, и на скудный заработок от уроков музыки. Денег было маловато, но, расходуя их на свой лад "экономно" - то есть одеваясь шикарно и питаясь впроголодь, - он как-то выворачивался и даже сумел окружить свою персону неким романтическим ореолом.
He was only twenty-eight at the time he met Rita Greenough, of Wichita, Kansas, and at the time they met Cowperwood Harold was thirty-four and she twenty-seven. Ему было всего двадцать восемь лет, когда он встретил Риту Гринаф из Уичиты, штат Канзас; к тому времени, когда Сольберги познакомились с Каупервудом, Гарольду было тридцать четыре года, а его жене - двадцать семь.
She had been a student at the Chicago Fine Arts School, and at various student affairs had encountered Harold when he seemed to play divinely, and when life was all romance and art. Она училась в чикагской школе живописи и ваяния и встречалась с Сольбергом на студенческих вечерах; в ту пору ей казалось, что он играет божественно и что жизнь - это только искусство и любовь.
Given the spring, the sunshine on the lake, white sails of ships, a few walks and talks on pensive afternoons when the city swam in a golden haze, and the thing was done. Весна, сверкающее на солнце озеро, белые паруса яхт, несколько прогулок и бесед в тихие, задумчивые вечера, когда город утопает в золотистой дымке, завершили дело.
There was a sudden Saturday afternoon marriage, a runaway day to Milwaukee, a return to the studio now to be fitted out for two, and then kisses, kisses, kisses until love was satisfied or eased.
Затем последовало внезапное венчанье в субботний вечер, свадебная поездка в Милуоки на один день, возвращение в студию, которую нужно было теперь переоборудовать для двоих, и поцелуи, поцелуи без числа, пока не был утолен любовный голод.
But life cannot exist on that diet alone, and so by degrees the difficulties had begun to manifest themselves. Но одними поцелуями сыт не будешь, и вскоре начались семейные неурядицы.
Fortunately, the latter were not allied with sharp financial want. Счастье еще, что молодым не пришлось столкнуться с подлинной нуждой.
Rita was not poor. Рита была сравнительно обеспечена.
Her father conducted a small but profitable grain elevator at Wichita, and, after her sudden marriage, decided to continue her allowance, though this whole idea of art and music in its upper reaches was to him a strange, far-off, uncertain thing. У отца ее был в Уичите свой небольшой элеватор, приносивший ему неплохой доход, и, когда она внезапно вышла замуж, старик решил по-прежнему высылать ей деньги, хотя служение искусству, которому посвятили себя дочь и зять, было для него чем-то совершенно чуждым и непонятным.
A thin, meticulous, genial person interested in small trade opportunities, and exactly suited to the rather sparse social life of Wichita, he found Harold as curious as a bomb, and preferred to handle him gingerly. Тщедушный, робкий, мягкий человек, предпочитавший лучше наживать поменьше, лишь бы ничем не рисковать, и словно созданный для жизни в провинциальной глуши, он смотрел на Г арольда примерно так, как мы стали бы смотреть на адскую машину, - с любопытством, однако держась на почтительном расстоянии.
Gradually, however, being a very human if simple person, he came to be very proud of it-boasted in Wichita of Rita and her artist husband, invited them home to astound the neighbors during the summer-time, and the fall brought his almost farmer-like wife on to see them and to enjoy trips, sight-seeing, studio teas. Но со временем - ибо даже людям простодушным не чужды человеческие слабости - он стал гордиться своим зятем, хвастался по всей округе Ритой и ее супругом-музыкантом, пригласил их на все лето к себе в гости, желая поразить соседей, а осенью привез жену в Чикаго навестить молодых, и мать Риты, мало чем отличавшаяся от любой фермерши, ездила с ними кататься, участвовала в пикниках, бывала на артистических вечеринках в студиях.
It was amusing, typically American, naive, almost impossible from many points of view. Это было забавно, наивно, нелепо и типично для Америки того времени.
Rita Sohlberg was of the semi-phlegmatic type, soft, full-blooded, with a body that was going to be fat at forty, but which at present was deliciously alluring. Рита Сольберг была по натуре женщина довольно флегматическая. Ее округлые, мягкие формы говорили о том, что годам к сорока ей предстоит растолстеть, и все же она была на редкость привлекательна.
Having soft, silky, light-brown hair, the color of light dust, and moist gray-blue eyes, with a fair skin and even, white teeth, she was flatteringly self-conscious of her charms. Шелковистые пепельные волосы, влажные серо-голубые глаза, нежная кожа и ровные белые зубы давали ей право гордиться своей внешностью, и она прекрасно сознавала силу своих чар.
She pretended in a gay, childlike way to be unconscious of the thrill she sent through many susceptible males, and yet she knew well enough all the while what she was doing and how she was doing it; it pleased her so to do.