Как только Джимми опомнился от потрясения, оказавшись среди пленников, он поспешил спрятать котелок матушки Джосс то ли с супом, то ли с чудодейственным лекарством в небольшой запирающийся сундучок сбоку от сцены. Теперь ему нужно было во что бы то ни стало попасть в лазарет, проведать Клер. Он размышлял, как бы это устроить, и вдруг с удивлением увидел, что в заднем ряду сидит доктор Хилл со всем своим штатом. Вид у медиков был совершенно несчастный.
Когда Джимми пробрался к доктору Хиллу, чтобы узнать про Клер, тот как раз поднял руку и хотел почесать голову. Рукав его белого халата скользнул по предплечью и обнажил усыпанную багровыми пятнами кожу. Доктор увидел, что Джимми заметил роковые признаки болезни, и быстро поправил рукав. Он приложил палец к губам и тревожно огляделся.
— Мне очень жаль, — прошептал Джимми, усаживаясь рядом с ним.
— Тут ничего не поделаешь, — покачал головой доктор Хилл, — но не болтай об этом, Джимми, пассажирам станет еще хуже, если они узнают, что даже их доктор заболел.
— Как… как Клер?
— Боюсь, не слишком хорошо, сынок. Но так было несколько часов назад. Они выгнали нас всех из лазарета, так что теперь мои больные не могут получить ни воды, ни обезболивающих, ни…
— У меня есть лекарство, — словно бы невзначай заметил Джимми.
Доктор Хилл кивнул, но как-то устало, как будто услышал что-то привычное. Наверно, в последнее время и больные, и здоровые пассажиры постоянно сообщали ему о сотне разных средств — одно бесполезнее другого. Однако заметив, какой у Джимми серьезный вид, доктор Хилл решил потрафить ему. Какой вред могло принести это лекарство, когда конец все равно так близок?
— Что ты имеешь в виду, сынок? — спросил он, стараясь, чтобы в его вопросе послышалась заинтересованность.
Подбодренный Джимми быстро рассказал доктору, что они нашли на острове: о трупах на побережье, о бармене Нике, о матушке Джосс и о поимке Барни, польстившегося на бесплатный завтрак. Но пока Джимми обо все этом рассказывал, ему стало казаться, что вряд ли стоит возлагать на привезенное лекарство слишком большие надежды. Он позволил себе увлечься этой надеждой, но сейчас, когда он облёк ее в слова, ему вдруг пришло в голову, что он напрасно хватается за соломинку. Довольно смешно надеяться спасти человечество с помощью котелка с супом и маленькой убогой собачонки.
Но, несмотря на все эти сомнения, Джимми с удивлением увидел, что доктор Хилл, похоже, глубоко задумался.
— Значит, на лежаках все были мертвы? — переспросил доктор.
— Кроме Ника. И матушки Джосс, та еще какое-то время была жива. А что?
Поглаживая подбородок, доктор Хилл обдумывал слова Джимми. Наконец он взглянул на него и кивнул.
— Что ж, — начал он, — если эта болезнь убила всех разом, прямо на берегу, значит, это какая-то особенно вирулентная, быстро действующая форма. И судя по тому, что ты рассказываешь, этот Ник, несомненно, заразился. И, тем не менее, он поправился. Значит, либо у него необыкновенно сильная иммунная система, либо сработало снадобье этой старухи. Если так, то, конечно, это удивительно, но не столь уж невероятно. За сотни лет до появления антибиотиков старые женщины, вроде этой матушки Джосс, лечили больных, составляя лекарства из смеси разных трав. Конечно, при этом они и погубили немало людей. Ведь все это делалось наугад, как повезет. Может быть, эта матушка Джосс случайно на что-то наткнулась…
— Так вы думаете, шанс есть?
— Я просто не знаю, Джимми. Я знаю только, что испробовал все, что мог. Знаю, что все ученые в мире изо всех сил старались найти лекарство и, наверно, сейчас все они уже умерли. Так разве мы что-нибудь потеряем, если попробуем применить то, что ты предлагаешь?
— Ладно! Давайте я принесу немного, и мы попробуем лекарство на вас, посмотрим, поможет оно или нет. Если не поможет, тогда останется только ждать, когда Барни пописает, поглядим, какой от него прок.