— Ужас! Ужас! — бормотала миссис Стэнфорд.
— Клер!
Клер обернулась. Увидев Джимми, она постаралась сдержать улыбку. Глаза у нее покраснели от слез.
— Прости меня, — сказал Джимми.
Клер пожала плечами. Она смотрела в землю.
— Мне так не хочется, чтобы ты уезжала, — проговорил Джимми.
— Я и сама не хочу уезжать.
— Это все из-за пони, да?
— Да нет… Джимми, почему бы тебе не поехать с нами?
— Куда это?
— На нашу ферму! Папа отвезет нас туда на самолете.
Джимми опустил голову.
— Нет, я не могу.
— Но почему? Там мы будем в безопасности, я уверена.
— Не могу, Клер. Мне надо остаться на корабле. Капитан Смит надеется когда-нибудь вернуться в Ирландию. Только так я смогу встретиться со своими родителями.
— Но вдруг они… — Клер осеклась. — Прости, Джимми.
— Я знаю, может, так и есть. Но… все-таки!
— Клер! Поторопись!
Это звала ее мать, уже стоявшая в дверях.
— Мам! Мы же никуда не опаздываем!
— Не дерзи, Клер! Поторопись!
Клер посмотрела на Джимми.
Джимми посмотрел на Клер.
— Я собираюсь снова взяться за газету.
— Это хорошо! Да нет, это просто здорово! Как я хотела бы… — Клер вздохнула.
— Что ж! Увидимся когда-нибудь.
— Наверно.
Джимми кивнул и уже повернулся, чтобы уйти на корабль.
— Джимми!
Когда он остановился, Клер бросилась к нему, обняла и влепила ему поцелуй прямо в губы.
Джимми не знал, что делать. Поэтому он тоже поцеловал ее.
39
Псы-людоеды
Настроение у Джимми совсем испортилось. Он пришел в редакцию «Таймс» и попытался заняться новым номером газеты. Все редакционное оборудование теперь снова было на месте. Его собрали из разных потайных уголков, где оно находилось во время краткого царствования Педрозы. Вернувшись с «Олимпика», Клер даже убедила отца переправить оттуда дополнительное оборудование, пока не обрезали тросы, соединявшие оба корабля и не пустили «Олимпик» плыть по воле волн.
Но сосредоточиться Джимми не мог.
Ти, который тоже решил остаться на «Титанике», советовал Джимми не расстраиваться, убеждал, что заменить Клер проще простого:
— Не одна же рыбка в океане плавает, — приговаривал он.
Джимми запустил в него принтером.
Он представлял себе, как Клер в это время летит в самолете навстречу новой жизни на своей ферме.
Если бы он только знал, как ошибается!
Мистер Стэнфорд выбрал для поездки большой удобный автобус. Очень неохотно он согласился подбросить на нем в центр Майами мисс Кальхун с ее Франклином и еще нескольких пассажиров.
Прошло уже больше часа, а они отъехали от порта всего на милю: дороги были попросту непроходимы. Путь преграждали поломанные и брошенные машины, трупы, остовы сгоревших и обвалившихся домов — из-за всего этого, вместе взятого, автобус двигался мучительно медленно.
Клер стояла за спиной у отца.
— Невозможно! — не выдержала она. — Так мы никогда не доедем!
— Ничего невозможного на свете нет! — резко ответил отец.
— Твой отец не стал бы миллиардером, если бы считал что-то невозможным. Он брался за проблему и решал ее, — сказала стоявшая позади Клер миссис Стэнфорд.
— Как мило! — отозвалась мисс Кальхун.
Франклин тявкнул.
Чем ближе подъезжали они к центру города, тем становилось все хуже и хуже. Вокруг были одни развалины. Бушевали пожары, их никто не тушил, и они уничтожали квартал за кварталом. Казалось, в этих местах не уцелел никто.
— Проклятье, — пробурчал мистер Стэнфорд, когда мотор двигателя неожиданно заглох.
Проехав еще несколько метров, автобус встал. Мистер Стэнфорд вышел, чтобы посмотреть, что с двигателем.
— Замечательно! — воскликнула Клер.
Они стали искать какой-нибудь другой транспорт, способный вместить их всех. Сам мистер Стэнфорд все бы на свете отдал, чтобы ехать прямо в аэропорт, но раз уж он взялся доставить других в центр города, то считал, что никак не может их бросить, особенно когда рядом появился такой, наблюдающий за ними пес. Пес остановился в нескольких метрах от них, огромный, похожий на помесь немецкой овчарки с ротвейлером, из оскаленной пасти капала слюна.
— Ну-ну, друг, полегче, — сказал мистер Стэнфорд.
Как раз в этот момент один из пассажиров, мистер Гриннинг, — пожилой человек с тростью и слуховым аппаратом — направился к лежащему на дороге мужчине, который показался ему живым, тот лежал ничком, но, похоже, еще шевелился.