ДЖЕК:
— Вот это имя. Я должен записать его, чтоб запомнить.
Неловкая пауза.
РОУЗ:
— Мистер Доусон, я...
ДЖЕК:
— Джек.
РОУЗ:
— Джек... Я веду себя глупо. Все утро я набиралась мужества, чтобы встретиться с вами.
ДЖЕК:
— Ну вот вы и здесь.
РОУЗ:
— Да, я здесь. Я... Я хочу поблагодарить вас за то, что вы сделали. Не только за... за то, что вы
спасли меня. Но и за вашу проницательность.
ДЖЕК:
— Всегда рад, Роуз.
РОУЗ:
— Постойте, я знаю, что вы подумали! Несчастная богатая маленькая девочка. Что она знает о
страдании?
ДЖЕК:
— Это не то, о чем я подумал. Я подумал о том... что же могло случиться, что могло ранить эту
девочку настолько сильно, чтобы она не нашла другого выхода.
РОУЗ:
— Я не... это не было просто из-за чего-то одного. Это было из-за всего. Из-за них, из-за их мира. И
я была поймана в него, как насекомое в смолу.
(в порыве)
Я просто должна была уйти... просто бежала, бежала, бежала... а потом я очутилась у тех перил, и
корабль закончился... даже «Титаник» оказался недостаточно большим. Недостаточным, чтобы
убежать от них. И прежде, чем я действительно подумала об этом, я оказалась над перилами. Я
была вне себя. Я им покажу. Они еще попросят прощения!
ДЖЕК:
— Как бы не так! Они бы огорчились. Конечно, ты же умерла!
РОУЗ:
(опуская голову)
— О боже, какая я глупая!
ДЖЕК:
— Тот пингвин прошлой ночью – он один из них?
РОУЗ:
— Пингвин? А, Кэл! Он – это и есть они.
ДЖЕК:
— Он твой парень?
РОУЗ:
— Боюсь, что хуже.
Она показывает ему свое обручальное кольцо. Внушительный бриллиант.
ДЖЕК:
— Ого! Вы только посмотрите! Вы должны были пойти прямо на дно.
Они оба смеются. Проходящий стюард сердито смотрит на Джека, который точно не является
пассажиром первого класса, но Роуз своим сияньем просто заставляет его уйти.
ДЖЕК:
— Значит, вы чувствуете себя так, как будто вы застряли в поезде, с которого не можете сойти,
потому что вы обручены с вашим приятелем.
РОУЗ:
— Да, именно!
ДЖЕК:
— Так не выходите за него.
РОУЗ:
— Если бы это было так просто.
ДЖЕК:
— Это просто.
РОУЗ:
— О, Джек... пожалуйста, не делайте выводов, пока вы не знаете мой мир.
ДЖЕК:
— Ну, я надеюсь, что узнаю сегодня.
Ища хоть какую-нибудь новую тему для разговора, она замечает его папку для эскизов.
РОУЗ:
— А это что?
ДЖЕК:
— Всего лишь несколько эскизов.
РОУЗ:
— Можно?
Вопрос оказывается риторическим, потому что она уже взяла папку. Она садится на палубное
кресло и открывает эскизы. Кадр на эскизы Джека... каждый из них содержит частицу человечного:
руки пожилой женщины, спящий мужчина, отец и дочь у перил. Лица одухотворенные и живые. Его
папка – коллекция человеческих состояний.
РОУЗ:
— Джек, они очень хороши! Правда.
ДЖЕК:
— Ну, в Париже так не думают.
Несколько разрозненных эскизов падают и уносятся ветром. Джек бежит за ними... и ловит два, но
остальные улетают за перила.
РОУЗ:
— О, нет! Мне так жаль. Искренне жаль!
ДЖЕК:
— Ну ладно, в Париже так не думают.
Он вскидывает запястье, как будто рисуя рукой в воздухе.
ДЖЕК:
— Я думаю, они их «изрыгают». Кроме того, они никогда не прибегают к ругательствам.
Для эффекта он выбрасывает еще два случайно подвернувшихся рисунка. Они уплывают.
РОУЗ:
(смеясь)
— Вы ненормальный!
Она возвращается к папке и переворачивает страницу.
РОУЗ:
— Так, так...
Она натыкается на ряд обнаженных фигур. Роуз пригвождена к позирующей красавице, которая
изображена на рисунке. Ее обнаженное тело как будто живое, реальное, с выразительными руками
и глазами. Они имеют больше чего-то портретного, нежели эскизного... почти откровенно интимные.
Роуз краснеет, закрывая папку, пока мимо проходят несколько прогуливающихся.