— А я скажу, что приглашал его не для этого.
— Нелогично, сэр Энтони. Он должен сообщать читателям правду, не так ли? Вопросы безопасности волнуют всех — вот он и решился на рискованный эксперимент.
Репортер меняет профессию, была когда-то такая модная рубрика.
— Верите в то, что говорите, Полина?
— Разумеется, нет. Но он, вероятнее всего, будет защищаться именно в таком духе. Формально наши упреки повиснут в воздухе. И кроме того, что, если у мистера Эллиота есть сообщник…
— …который в случае его провала начнет действовать самостоятельно. Согласно резервному плану?
— Об этом я не подумал.
— Зато мы подумали. Нет, Тони, как ни крути — брать Эллиота можно только с поличным. Но, разумеется, глаз с него не спускать.
— Кстати, о наблюдении. Есть какие-то результаты?
— Нет, мистер Потапов. Он ведет себя совершенным пай-мальчиком.
— Что ж, наблюдайте дальше. Другого выхода, судя по всему, действительно нет.
— Не нравится мне этот Эллиот. Причем с каждой минутой — все больше.
— Как сказать. Меня в данной персоне очень устраивает — и даже радует! — одно обстоятельство.
— Что за обстоятельство, Стив?
— Он мужчина.
— В самом деле?! Не замечал за тобой этого раньше, старина.
— Меня беспокоят исключительно женщины, милорд. И в частности, три женщины, предсказанные вашим Нострадамусом. Одна как минимум уже обозначила свое присутствие. Если, не дай Бог, вместо мистера Эллиота появилась миссис Эллкот, я бы всерьез задумался о третьей. Честное слово, дружище!
— Занятно, Стив, — я тоже думала об этом.
— Действительно занятно, Полли. Хотя — повторяю — пока у нас только одна опасная женщина, можем считать это совпадением.
— А что говорит Алекс? Его не видно последнее время.
— Действительно, он куда-то пропал.
— Корпит над своим Нострадамусом. С каким-то лихорадочным усердием, должен заметить.
— С чего бы это?
— Вбил в голову, что должен расшифровать оставшуюся часть до начала круиза.
— Вот как?! А почему, собственно? Не объясняет?
— Туманно. Скорее — сам не знает. Я в общем-то привык к их чудачествам. Алекс носится с Нострадамусом. Чарльз с «Титаником». Забавная парочка. Но в свете того, о чем мы сейчас говорили… Не слишком забавно, а, друзья мои?
Несколько секунд все молчали. Что можно было сказать? Четыре дня оставалось до отплытия. Всего лишь четыре.
Звонок застал Боба Эллиота за бритьем.
Ночь прошла отвратительно — первую половину его изводила бессонница, вторую — терзали кошмары. Забыться удалось только под утро. В половине одиннадцатого он проснулся совершенно разбитым. Тупая боль медленно ворочалась в голове. Тело было холодным и липким.
Чертыхаясь, Боб поплелся в ванную — в зеркале отразилось бледное, осунувшееся лицо, покрытое редкой бурой щетиной. Глаза запали, веки припухли, густые темные тени залегли вокруг.
Лицо тяжелобольного человека. Безнадежного, угрюмого неудачника. Возможно — горького пьяницы.
Вечером он действительно порядком набрался. Пустые бутылочки из-под виски, коньяка, водки, джина, текилы валялись повсюду. Потом, очевидно, наступила очередь шампанского, вина и сладких ликеров. Мини-бар был опустошен.
Попытка принять контрастный душ кончилась неудачей, струи ледяной воды, ударившие сверху, нисколько не взбодрили, напротив — Боба начала бить крупная дрожь, справиться с которой не помогли даже потоки очень горячей воды.
Он завернулся в толстый махровый халат, высушил волосы феном — дрожь не унималась. Бриться поэтому пришлось с превеликой осторожностью.
Резкий, неожиданный звонок застал его врасплох.
Рука дрогнула особенно сильно — порез оказался глубоким. Алая капля покатилась по щеке, густой слой белоснежной пены медленно насыщался розовым.
Боб прижал к лицу полотенце.
— Вам нужна срочная химчистка, мистер Эллиот? Ударение было сделано на слове «срочная».
В том, что ему требуются услуги химчистки, на том конце провода, похоже, не сомневались.
— Мне? С чего, собственно…
— Горничная сказала, что вы пролили на себя какой-то соус, сэр. В итальянском ресторане.
— Соус?.. А… Да-да. Действительно, я пролил соус.
— Хотите, чтобы вещи были готовы сегодня?
— Пожалуй. Это возможно?
— Да, конечно. Только… Вы вроде бы собирались уходить? Прямо сейчас, верно?
— Я?.. Ну да, собираюсь. Это проблема?
— Никаких проблем, сэр. Повесьте пакет с вещами на ручку двери. Снаружи, разумеется.
Через полчаса Роберт Эллиот появился в холле.
Порез на щеке был небрежно залеплен пластырем.
Из лифта Боб вышел вместе с большой группой постояльцев. Все они были по-утреннему энергичны, подвижны, спешили по делам; минута-другая — и он остался в одиночестве. Некоторое время бесцельно топтался возле стойки консьержа. Потом переместился к витрине ювелирного магазина. Потом заглянул в бар, но почему-то там не остался. В конце концов довольно неуверенно направился к выходу из отеля.
Человек, позвонивший утром, был искусен в вопросах конспирации, но весьма категоричен. Предложение покинуть номер звучало недвусмысленно и достаточно жестко.
Боб подчинился.
Однако понятия не имел, куда следует идти, как долго отсутствовать, чем все это время заниматься.
В душе царило смятение, мысли путались.
Молодого человека, который немедленно последовал за ним, легко поднявшись из низкого кресла, Боб, разумеется, не заметил. Внешность преследователя была самой заурядной, к тому же, в лучших традициях жанра, тот искусно отгораживался от мира свежим номером «Times».
Несколькими минутами раньше он коротко поговорил с кем-то по мобильному телефону.
— Встречай друга.
— Как он?
— Без изменений.
— Контакты?
— Только химчистка. Он пролил соус на брюки.
— Понятно… И вдобавок порезался. Чертов неряха.
— Видишь его?
— Да. До связи.
.Потом Боб Эллиот бесцельно бродил в Hyde Park.
Молодой человек со свежим номером «Times» в кармане твидового пиджака следовал за ним неотступно и порядком устал. Однако мог с уверенностью заявить — все это время Боб Эллиот был один.
В половине пятого журналист вернулся в отель. Как выяснилось, совсем не ради традиционного five o'clock.
Поднявшись в номер, он немедленно заказал в room service бутылку «Red Label» и пил до глубокой ночи. В полном одиночестве, как и прежде. Судьбой его брюк, залитых итальянским соусом, никто отчего-то не заинтересовался.
И совершенно напрасно.
— Who dares, wins! [47]
— Who dares, wins!
Это звучало как приветствие.
Наподобие давнего, советского еще, пионерского: «Будь готов! — Всегда готов!» Неожиданная ассоциация. Пионерское детство Полины Вронской, казалось, давно ею забыто. Однако легко объяснимая.
Они были немолоды и совершенно не похожи друг на друга — два джентльмена, приветствующие друг друга столь необычно. И тем не менее чем-то неуловимо напоминали озорных мальчишек из ее пионерского детства.
Стивен Мур — невысокий, подвижный американец, одетый с подчеркнутой, ковбойской небрежностью, и Джон Томсон — белокурый гигант, совершенный британец во всем — от безупречных ботинок до аккуратной, слегка напомаженной прически.
К тому же смысл загадочных слов был Полине известен.
— Вам доводилось слышать о SAS [48], Полли?
— Это авиакомпания?
— Куда более занимательная организация.
— В таком случае — нет. Не приходилось.
— Я так и думал. SAS — это специальное подразделение воздушных десантников доблестной армии ее величества, предназначенное исключительно для борьбы с терроризмом. Очень секретное.