А январь с декабрем всё греют постель:
«Спокойной ночи, любимые гости,
Мы для вас приготовили, над кроватью сеть из петель»
Разлука
Наутро понедельника в квартире тихо.
Не слышно твоих громких длинных ног.
Не слышно запаха гуляющего по квартире.
Похмелье снова ударяет мне в висок.
Я просыпаюсь от безмолвия во вторник.
Иду сам в душ, не находя волос твоих клочок
Молчание ходит тихо-тихо,
В отличие от твоих громких длинных ног.
И в среду снова я один лежу в кровати,
В надежде не закрыв дверной замок,
Вдруг ты вернёшься поздней ночью?
Шатаясь, переступишь мой порог?
И не придётся больше мне воображая
Прислушиваться к звуку твоих громких длинных ног.
Четверг. Забыл, какой по счету это день недели.
Я знаю только, что он снова без тебя.
И по щекам стекал соленый кипяток
Глаза болели от недосыпания,
Но может от не видения твоих громких длинных ног.
Я больше не брожу по барам в пятницу.
Не создаю причин для ссор.
Теперь я поздно засыпаю, лишь,
Если дверь закрыта на затвор.
Смеюсь.
Смеюсь я от того, что снова стою, шатаюсь — вот-вот неожиданно рухну,
Я помню, как ты в мокрых носках
забегала на помощь ко мне на кухню.
Но главное на своих громких длинных ногах
Я даже субботу провожу в молчании.
Не хочу тратить слов на кого-то помимо тебя.
Убегая от громких мыслей,
Я стараюсь не погубить напоследок себя.
Помимо лежания, ещё я рисую твой образ
Не используя рук и листка.
Я вырисовываю все как помню,
Как мы ласкались на последних рядах.
Мне жаль, что сейчас хватило сил тебе убежать
На своих громких длинных ногах
Проснувшись я почувствовал прикосновенные
И на мгновение я подумал, что это ты пришла
Сегодня ведь утро воскресенья
И я так долго дожидался этого дня.
Открыв глаза, я не увидел то, что ожидал.
Наверное, мне просто показалось.
И я опять все утро промолчал,
Температура тела медленно снижалась.
И приближался стих к концу, при этом делая итог:
Я понял, что больше не нуждаюсь слышать утром
звук твоих громких длинных ног.
Свобода
Постараюсь улыбнуться,
Взглянув на небо из окна.
Дождь льёт, не переставая,
И сердце одолеет грустная волна.
Открою форточку,
Вдыхая, сладкий запах весеннего дождя,
Как хорошо живется, зная,
Что все вокруг не для меня.
Не для меня на улице дождливо,
Не для меня поют сверчки,
Не для меня все выглядит красиво,
Не для меня упали с дерева листки.
Смотрю на подоконник.
Там лежит тот самый револьвер.
И мне не хочется так быстро брать и думать
решать твой трудный для меня пример.
Я рада солнцу и дождю.
И одиночество не приговор.
Бывает грустно мне порою,
Но жизнь как будто бы включилась на повтор.
И вот звонок разнесся по квартире,
За дверью ждёт меня замученный курьер
И в мой висок вошла та пуля,
Что выпустил тот самый револьвер.
Инфантильные
Знаете, есть люди,
От которых веет тоской.
Да что там веет, скорее, воняет,
Им так хочется не быть собой.
Не быть собой, а кем-то дальним
Забытым богом существом.
И все вокруг кричат «Воняет!»
А им то что? Они желают лишь покой.
Покой они не обретут,
К сожалению, и после смерти.
Их вечный спутник — в себе сомненье;
А сомненье скроется за маской злой.
Никто и не подумает к ним подойти.
Молчание их мимо них и прокатится.
Молчат, наверное, от глупости.
Да и вопрос этот никогда не подымается.
Тут на земле, и простаку, всё ясно.
Лекарство известно только им самим.
Но в комнате совсем не ясной
Им и не ясно, черт побери.
Я
Моя милая добрая грусть,
Оставь меня хоть на день в покое.
Ты своей неуместной навязчивостью,
Делаешь в мире человека изгоем.
Этот человек — это я.
Ты затянула меня в бездну,
Где я тысячу лет летя
Погиб в мире людском, и вряд ли воскресну.
Рок
