Спустя четыре дня «Карпатия» вошла в порт Нью-Йорка. На берегу творилось что-то невообразимое: такое внимание людей шокировало всех, кто хотел тихо и без лишнего шума добраться домой, не отвечая на назойливые вопросы о случившемся. Но, как видно, эта мечта была неосуществима. Толпа репортеров кольцом окружила сошедших пассажиров; глядя на эту картину, я не спешила спускаться с парохода вниз по трапу. Такого же мнения, по-видимому, придерживался и мистер Эндрюс, который стоял рядом. Он, уловив мое внимание, пояснил:
– Родственники пострадавших из первого класса сейчас поднимутся на борт, не беспокойтесь. Я слышал, что капитан Рострон велел передать телеграмму с фамилиями всех выживших. Нужно немного подождать.
Его слова, как всегда, блестяще подтвердились – несколько минут спустя я услышала знакомый голос, зовущий меня.
Джордж стоял позади и широко улыбался, по старой доброй традиции раскинув руки для объятий.
– Живая…
– Ну, разумеется, – улыбнулась я в ответ, отмечая про себя, что внешность моего брата, вопреки всем опасениям, осталась прежней: темные непослушные волосы, огромные карие глаза, и только рост такой же небольшой, как и у меня. И характер гораздо лучше.
– Пойдем, – Джордж, не теряя времени, повел меня вниз, по пути объясняя, что в ближайших планах: – На какое-то время нам с тобой придется остановиться в Нью-Йорке. Я предупредил маму и Маргарет… Мою жену, – пояснил он, заметив мой недоуменный взгляд. – Ну а недели через две отправимся домой.
Оглянувшись, я бросила взгляд на мистера Эндрюса. Он улыбнулся и махнул рукой на прощанье, я ответила тем же. Грустно было уходить от людей, которые успели стать мне такими близкими.
Несколько дней спустя
Вчера в Нью-Йорк прибыл пароход, на котором приехали многие из членов семьи пострадавших. Среди них, к немалому изумлению и радости мистера Эндрюса, оказалась и его жена с маленькой дочерью. Теперь семья оказалась в сборе, и сейчас, поздним вечером, инженер сидел вместе с Хелен, но не мог поверить, что реальность может быть к нему столь благосклонной. Мысли главного конструктора витали где-то далеко, а неподвижный взгляд остановился на единственном человеке в комнате – на его жене.
Сколько бы он не смотрел на нее, не уставал восхищаться. Хелен была удивительно красива, к тому же имела отменный вкус… У нее было все, что только мог пожелать увидеть в спутнице жизни добропорядочный английский джентльмен.
Но ее главным богатством оставался характер. Миссис Хелен Эндрюс была совсем не старой женщиной, но имела тихий и скромный характер и не особенно тянулась к развлечениям и веселью, как бывало со скучающими дамами ее возраста, уже нажившими опыт, но еще сохраняющими молодость. Нет. Хелен совсем не находила приятного в шумных приемах и балах, и поэтому, когда ее мужа стали приглашать на такие мероприятия, стоило ему завоевать место в обществе, она появлялась там исключительно ради приличия. Обычно Томас старался не задерживаться, чтобы не дать жене совершенно заскучать и загрустить. Они уходили, стоило им почтить своим присутствием наиболее важных гостей.
Мистер Эндрюс незаметно взглянул на супругу, которая сидела в кресле перед камином и вышивала. Сейчас огоньки пламени предоставляли ему волнующую картину, очерчивая трепетные линии склонившейся над шитьем головки, маленьких белых рук и плеч.
Словно внезапно ощутив его взгляд, Хелен оторвалась от работы и робко взглянула ему в лицо, потом неуверенно улыбнулась:
– Почему ты так на меня смотришь, Томас?
Мужчина на миг поглядел в сторону.
– Потому, что давно не делал этого.
Он был рад, что у них завязался разговор. Такого давно не случалось – как раз перед отправкой «Титаника» его завалили работой по проверке конструкции корабля, он до полуночи просиживал в кабинете и приходил в их темную спальную уже тогда, когда белокурая головка жены мирно покоилась на пуховых подушках.
При воспоминании о затонувшем корабле, о своем утерянном детище, у мистера Эндрюса сжалось сердце. Но не только от того, что ему было жаль погибшего «Титаника»: была куда более весомая причина его волнения. Ведь он помнил, как в минуту отчаяния, почти перед тем, как лайнер погрузился в воду, был готов совершить страшный поступок и утонуть вместе с кораблем…
Сейчас ему это казалось дикостью. Но что не было дикостью из того, что происходило на корабле? Все было неправильно, от начала и до конца.
Мысли о возможном ужасном исходе потянули за собой мысли о доброй девушке, которая сумела убедить его выбраться с лайнера, хотя сама в итоге едва не погибла. Мистер Эндрюс был отчего-то уверен, что сейчас у нее все хорошо… По крайней мере, он надеялся на это.
А что все-таки было бы, если мисс Бэйли не вспомнила бы о нем?.. Волна дрожи прокатилась по позвоночнику сидящего у журнального столика мужчины. Все верно. Сейчас бы он здесь не сидел…
– Ты в порядке? – на лице жены отразилась тревога.
– Да, Хелен… Со мной все хорошо.
Женщина неслышно встала, отложила вышивание и, поправив складки на пышной вельветовой юбке терракотового цвета, приблизилась к мужу. Опустилась рядом на диван, обняла его за плечи в успокаивающем жесте.
– Снова думаешь о «Титанике»? – проницательно заметила она. – Ведь прошло не так уж мало времени, Том.
Мистер Эндрюс вздохнул и приобнял супругу за талию. Он молчал до тех пор, пока, наконец, не нашел в себе силы дать ответ:
– Да.
– Ты беспокойно спишь последнее время, – снова осторожно сказала Хелен. – Тебе снятся кошмары? Возможно, я сделала бы тебе успокаивающий чай, и тебе стало бы лучше.
– Спасибо, не нужно, дорогая, – Томас Эндрюс выдавил нечто, похожее на улыбку. – Это пройдет в скором времени, и мы навсегда забудем то, что случилось.
Миссис Эндрюс понимающе кивнула, тоже улыбнувшись, и после кратковременного молчания попросила:
– Расскажи мне, Томас.
– Уже почти ночь, дорогая. Может быть, не стоит тебе слушать такие напряженные истории на сон грядущий? – впервые за время объятий мужчина поглядел на жену.
– Я сильная, Том, и со мной все будет в порядке. Я хочу, чтобы ты мог высказаться, а не держал в себе эти ужасы… Тебе станет легче, обещаю.
Мистер Эндрюс моргнул и подумал, как же он все-таки слаб. Нет, он мог легко переставлять мебель у себя дома в одиночку, мог долго работать в саду, он с увлечением засиживался допоздна за своими чертежами и был способен перенести многие трудности, уготованные судьбой. Но, как ни парадоксально, он слаб перед одной-единственной, еще более слабой, женщиной. Хелен.
А этот момент был полон соблазна рассказать, наконец, все, поделиться лежащей на душе тяжестью. И… попросить прощения.
– Мы начали тонуть, когда борт корабля встретился с айсбергом. Вода наполнила нижние отсеки… – тщательно выбирая слова, начал Томас. – Три из них оказались повреждены. Айсберг повредил обшивку корабля, и после осмотра стала очевидна дальнейшая судьба лайнера.
За то время, пока он был способен держать нить рассказа в руках, не сбиваясь, чтобы судорожно вздохнуть, Хелен несколько раз побледнела, тихо охнув и прикрыв рот ладошкой; один раз в ее глазах можно было заметить слезы – это случилось, когда мистер Эндрюс упомянул, что были и погибшие; после того, как мужчина рассказал ей о странной, но доброй девушке на борту,супруга выразила свое восхищение мисс Бэйли. И вот, наконец, вся история озвучена в стенах его дома, а на сердце стало легче… Но предстояло еще кое-что.
– Я должен сказать тебе одну вещь, любимая, – начал Томас Эндрюс, внимательно глядя в лицо жене. – Дело в том, что… мисс Бэйли оказала мне еще одну неоценимую услугу. Фактически, она спасла мне жизнь, Хелен.