А жена просто передала ему небольшой, страницы на полторы, список того, что следовало привезти в Боровичи, со словами:
— Я догадывалась, что с медициной тут полная задница. Но когда столкнулась с реальностью, увидела, что тут задницей даже и не пахнет. Тут уже окончательная и беспросветная жопа!
— А ты уверена, что даже в Питере найдется то, что тебе надо?
— Уверена, что если ты достанешь хотя бы парочку позиций из списка нужных лекарств, то это уже будет чудом. Поэтому основа списка — это химпосуда: Аня сказала, что несколько препаратов она сможет схимичить практически на коленке, но без посуды даже её коленки не помогут.
— А где мне посуду-то эту в Питере искать?
— Забудь про Питер, теперь это для нас строго Ленинград. А посуду всю забери в университете, или, Аня говорила, там еще какой-то химический ВУЗ открыли? На местности сориентируйся. Сам не сможешь — чекистов привлеки, но посуды привези по максимуму, ты понял?
Вместе в Валентином в Ленинград поехал Валера, причем он как раз «ориентироваться на местности» не собирался: пожалуй, из всей команды он сформировал для себя наиболее четкий план и точно знал, что он привезет в Боровичи из прежней столицы. Но и он даже не подозревал, сколько он из намеченного привезет…
Товарищ Жупахин пребывал в некоторой растерянности. Ведь всё руководство Ленинградского областного ОГПУ убыло в Москву на Коллегию (то есть сначала на похороны, а потом на «выборы» нового председателя), и ему пришлось отдуваться самому. То есть «исполнять обязанности», и некоторые он «исполнил» вообще не задумываясь, а вот некоторые другие… Впрочем, Менжинского вроде уже утвердили председателем, так что есть на кого сослаться. А этот… Валерий Федорович — по крайней мере кажется, что он знает что ищет, так что пусть и дальше копается в делах арестантов. Если и заберет кого, так ему же, Сергею Георгиевичу, меньше возни будет.
Валера в многочисленные документы старался особо даже не вчитываться — ну, чтобы не приходилось постоянно приглаживать встающие дыбом волосы. Да, чекисты работали в «колыбели революции» явно не покладая рук: Валера даже представить не мог, сколько сейчас народу сидит по камерам в ожидании приговоров. Казалось бы: греби контингент лопатой — но не тут-то было! Большая часть дел — про мелкие и крупные «хулиганства», очень много — про обычный разбой и грабеж, и из всего этого изобилия нужно отцедить хоть и неслабую, но струйку дел, попадающих под определенные и довольно жесткие критерии. Надо будет на эту работенку специального человека найти, подумал он, поскольку одному справиться с потоком «дел», генерируемых чекистами, вообще не представляется возможным…
Валя немедленно по приезде в Ленинград первым делом отправился в областное управление ОГПУ и потребовал приостановить исполнение всех приговоров, а «закрытые» дела по еще неисполненным приговорам передать Валере. Таких оказалось немного, всего три десятка (тут приговоры «исполняли» обычно очень быстро) — однако из полученного списка Валера отложил себе девятнадцать. А затем, подумав, еще два — в которых фигурировали обвинения в убийствах. Всех фигурантов дел он распорядился подготовить к этапированию в Боровичи — но нужно было просмотреть еще почти шесть сотен еще «не закрытых» дел, так что — по Валериным прикидкам — сидеть в этом кабинете ему предстояло еще минимум неделю.
Но сидеть ему пришлось всего два дня: вечером второго Валя сказал, что он о продолжении работы сумел договориться с вернувшимся из Москвы Мессингом — начальником Ленинградского ОГПУ.
— Станислав Адамович пошел нам навстречу, — с улыбкой поделился своим «достижением» Валентин, — теперь все дела, открытые по политическим статьям, сначала будут нам передаваться на рассмотрение. И уголовные тоже, но очень выборочно, мы критерии отбора с Мессингом согласовали. А завтра утром Аня приедет, с ней пойдешь институт химический грабить.
— Гуля вроде тебе это поручила?
— А я прямо сейчас обратно в Боровичи еду, проблемки мелкие там возникли…
Алексей Евграфович Фаворский в лабораторию прибежал в состоянии, близком к бешенству, ведь, по словам старшего лаборанта, оттуда забирали практически всю химическую посуду. Собирались забрать — поэтому, несмотря на воспитание, профессор был готов применить всё богатство русского языка — но не применил, так как старший лаборант по пути к лаборатории успел ему сказать, что за посудой приехали какие-то высокопоставленные чекисты. И Алексей Евграфович все же постарался, как он сам впоследствии рассказывал, «достучаться до остатков разума» незваных гостей: