— Ты права. Кстати, вовремя мы развели Грабина и Петрова. Федор Федорович сейчас в Нижнем спокойно делает по два десятка гаубиц в сутки, а Василий Гаврилович в Подлипках — столько же трехдюймовок.
— И вот нахрена нам трехдюймовки? — поинтересовался Петруха, ранее молча слушавший «женские разговоры».
— Так он пушки без лафетов делает, мы их все отправляем в Минск, где на тракторном из жестяных БТшек получаются вполне приличные самоходки. Это же не старая трехдюймовка, Валя сказал, что это уже близко к ЗиС-3. А еще сказал, что БТшка с дизелем и этой пушкой — то, что надо для поддержки пехоты против танков.
— А КУРС тогда зачем в Оренбурге Бисноват делает?
— Какой курс? — решила уточнить Ира.
— Кумулятивный управляемый ракетный снаряд, это ПТУР наш. Но Бисноват их пока максимум полсотни в сутки делать может.
— Если бы полсотни, — вздохнула Оля, — у него хорошо если пару десятков в день выпускать получается. Там порох конопляный, который Бауман-старший делает, а вот с коноплей у нас напряг серьезный, до осени пополнения не ожидается.
— Ну, тогда конечно… то есть все плохо?
— Правильнее сказать «не все еще хорошо». Но одно то, что мы Белоруссию удержали, очень много жизней спасет. Да и блокады Ленинграда скорее всего не случится.
— А тогда на кой хрен мы метро под Ладогой выстроили? — сердито пробормотала Ира.
— А если бы у нас не получилось так фронты держать? Да и в любом случае лишняя железная дорога туда не помешает, мы же сейчас именно по ней и бомбы, и топливо для наших самолетов в Ленинград и возим. Ты же вроде фиников в кизяк вбамбливать собралась, а для этого и керосина много нужно, и бомб. Кстати, когда думаешь процесс начинать?
— Уже. Я надеюсь, пока мы тут по столицам разъезжаем, окружение Выборга уже полностью выбомбили: по плану там как раз к обеду должны были порядка тысячи тонн чугуния финикам на головы высыпать мелкими порциями. Домой прилетим — уточним диспозицию…
Дома, уже за ужином разговоры «про войну» продолжились:
— Я вот одного понять не могу, — начала Аня, — почему на Украине у нас с авиацией так хреново? Там же только новеньких Поликарповских истребителей под тысячу.
— Было под тысячу, — недовольным голосом ответила Ира. — Но ты просто не учитываешь того печального для нас факта, что британцы с немцами не воюют, а в нашу войну у Гитлера семьдесят процентов авиации как раз против Англии было задействовано. Так что сейчас против нас у фашиста истребителей больше четырех тысяч, бомбардировщиков шесть с лишним тысяч, да еще всякие Румынии с Венгриями под тысячу машин на юг подбросили. А когда фашисты поняли, что у нас их просто валят пачками, они большую часть авиации как раз на Украину и перенаправили. И надо учитывать, что еще тысячи полторы «французов» уже подтянулись, так что если считать по головам, то у немцев в воздухе должно быть тотальное превосходство.
— Должно?
— Вот именно, все же Баранов и Жикарев смогли что-то сделать, и превосходство хотя у немцев и есть, но отнюдь не тотальное. Но опять же: большинство командиров авиаполков ссут докладывать о высоких потерях и стараются снизить их просто не пуская самолеты в небо.
— А чего ссать-то?
— Они знают, что этот, извини за выражение, маршал победы или кукурузник за высокие потери в полку комполка и расстрелять не постесняются. Прецеденты уже были…
— Как думаешь, Сталин их расстреляет?
— Я не думаю. Но знаю: если не расстреляет Сталин, то у нас есть хороший человек Петруха, он справится.
— Даже не почешусь, — усмехнулся Петя, — Скорохватов уже приказ получил, что если эти два до пятнадцатого останутся на свободе, чтобы к вечеру их нужно было хоронить.
— Света говорила, что еще какого-то финна надо…
— Уже не надо.
— Света передумала?
— Шальной финский снаряд, никто, понимаешь, не застрахован…
— Света сказала, что вообще весь Коминтерн валить надо, кроме Димитрова и Готвальда, — задумчиво произнесла Гуля.
— Мне она такого не говорила.
— Мне говорила, потому что тебя это не касается.
— Как это? Удобный случай все списать на фашистских диверсантов.
— Нет, ситуация не та, чтобы людей диверсантами еще запугивать. А вот пьянство и стресс подойдет. Жалко только, что там только Готвальд — хронический алкоголик. Хотя, может, оно и к лучшему: Сталин его уже просил вылечить, так я и вылечу. А другие пусть с расстройства какого-нибудь напьются до потери пульса или, скажем, инсульт от переживаний схватят.