— Я понимаю, что ждунов там хватает, но почему евреи из Киева эвакуироваться не стали? Мы же всех желающих вывозили, бесплатно, и в дороге кормили!
— Солнышко, — попытался объяснить ей муж, — считай сама: в Киеве было чуть меньше миллиона человек, из которых чуть больше двухсот тысяч евреев. При эвакуации заводов в организованном порядке эвакуировано чуть больше двухсот пятидесяти тысяч человек — это рабочие и инженеры с семьями. Еще порядка ста тысяч — молодежь околопризывного возраста, опять же большей частью с семьями, и тысяч тридцать разной шушеры, главным образом всякой «творческой интеллигенции». Всего получается почти четыреста тысяч, из которых почти треть как раз евреи.
— Ага, а еще хрущевская мобилизация…
— Нет. Двести тысяч мобилизованных — это в основном русские, украинцы, да кто угодно — но в мобилизацию как раз евреев попало меньше пяти тысяч. А из оставшихся там четырехсот тысяч евреи составляют тысяч семьдесят — но это как раз те, кто живет в хороших квартирах, мебель бросать не хочет и прочие богачества. Буденный же запретил тащить в эвакуацию всякое барахло, запретил евреям выделять гужевой транспорт вне всяких очередей — и вот те, кому пианино было бросить жалко, решили остаться… идиоты. Но кто мы такие, чтобы им запрещать самоубиваться? Если кого-то пример Львова ничему не научил, то слова, сама понимаешь, бессильны.
— Это не Буденный запретил, а Оля. Я ей рассказала, что при такой эвакуации евреи оставили фашистам больше сотни тысяч упряжных лошадей, причем в большинстве лошади были искалечены: сбиты холки и плечи. Лошади-то не свои были, чего их жалеть-то? А сейчас у нас транспорта достаточно, так что нефиг лошадок тиранить. Но в целом ты, пожалуй, прав. Кто мы такие? Своих мозгов людям не вложишь, к тому же у нас этих мозгов самим не хватает.
— А вот тут ты ошибаешься. В Белоруссии Пантелеймон Кондратьевич конечно не сами мозги народу вложил, а всего лишь мысли правильные — и с оставляемых территорий ушли почти девяносто процентов населения. Остались практически одни сильно окатоличенные поляки, и вот их, боюсь, мы скоро на той стороне фронта увидим…
— Срать на них, сейчас в Белоруссии на первой линии обороны уже тысяч четыреста обученных бойцов, и десяток тысяч поляков-энтузиастов они с какахами смешают вообще их не заметив. А к середине августа, как говорит Яков Александрович…
Сказать, что Лаврентий Павлович был в ярости, было бы сильным преуменьшением. Но нарком госбезопасности умел сдерживать свои чувства, поэтому он очень спокойно и рассудительно подготавливал приказы. Много приказов: Петр Климов принес ему «представления» почти на полторы тысячи человек. Вообще-то «всесильный нарком» с трудом представлял, как Девятое управление справилось с такой работой всего за полторы недели, но работа была выполнена на совесть, ни к одной бумажке придраться было невозможно. И, откровенно говоря, от этих документов становилось страшно…
Когда Берия с подготовленными проектами приказов пришел к Сталину, тот долго перечитывал «постановляющую часть», затем передал документы Шапошникову и устало поинтересовался:
— А ты сам уверен, что мы здесь не сделаем ошибки? Или, что хуже, не станем жертвой тщательно задуманной вражеской провокации?
— У меня мелькала такая мысль, в особенности учитывая, что по планам, подготовленным в том числе и по их данным, мы оставили Киев. Но если учесть, как воюют те, кого они поставили вместо отозванных с фронта, они всего лишь исправили… попытались исправить нанесенный этими мерзавцами вред. Причем, я бы сказал, они изначально рассчитывали на наихудший сценарий, а если получается сделать лучше… В Белоруссии они предполагали еще ко вчерашнему дню отойти на вторую линию обороны, но пока стоят на первой и, похоже, отступать больше не будут. На юге они собирались встать на линии Днепропетровск-Кривой Рог-Херсон, а встали на линии Кременчуг-Кировоград-Николаев.
— А Одессу сдали…
— По словам Бориса Михайловича это спасло до ста тысяч наших бойцов. А по мнению Шверника, организованная эвакуация позволила вывезти почти триста тысяч гражданских, причем больше ста тысяч из них как раз вторую оборонительную линию и выстроили.
— Да, за две недели выстроить две линии… Кто командовал строительством? Карбышев?
— Да. Кстати, на него Светлана Юрьевна очень забавную характеристику написала.
— Я не видел, и что там забавного?
— Вначале вроде ругает: неплохой, пишет, фортификатор, но плохо адаптируется к современным требованиям войсковой обороны, советы специалистов игнорирует и все в том же духе. А затем пишет, что безмерно предан нашей стране, жизнь не задумываясь готов за нее отдать и вообще было бы неплохо присвоить ему звание Героя.