— Ты здесь — абсолютный начальник, и ты точно знаешь, что нужно сделать.
— Вот в последнем я не уверен.
— Неверно. Ты точно знаешь, что хочешь сделать и что для достижения результата сделать нужно. Поэтому ты просто обязан всем, кто не выполняет бегом твои указания, отвесить пряников, причем немедленно отвесить. Я тебе больше скажу: пока мы тут не освоились и не наладили коммуникацию с людьми, пряник просто должен быть непропорциональным, чтобы все боялись в следующий раз даже по мелочи накосячить.
— Да тут и так всем непропорциональные пряники отвесили. Помнишь того, ну, в синей рубахе, так он получил полтора года лагерей за то, что стекло разбил на Невском.
— Ага, в пьяном виде, и при этом матерно ругая Кирова. Помню.
— А были и другие, я их, конечно, даже не рассматривал, но дела-то читал — так там за изнасилование несовершеннолетней полгода присудили. При том, что по закону это минимум на три года тянет или на пять…
— Валер, — в разговор вмешалась Оля, — я тут предварительный анализ дел, которые нам Мессинг прислал, провела. И пришла к выводу, что здесь и сейчас всё так делается. Например в Ленинграде… наверное и в других крупных городах тоже, но я не уверена — в судах правит «революционная целесообразность», а не закон. А если учесть, что суды более чем наполовину укомплектованы «классово близкими»… Кстати, я думаю, что стоит внимательно приглядеться к Мессингу. Он, похоже, думает, что у нас тут что-то вроде Соловков особо строгого режима организуется, и со списком кандидатов прислал еще один список. Как раз тех, кому самый советский суд в мире отвесил от полугода до года, и списочек сопроводил вопросом, а не можем ли мы сделать так, чтобы эти малыши за полгода у нас меру, степень, глубину прочувствовали как за полный срок на Соловках, а лучше чтобы вообще максимально приготовились к земле. Свои у него взгляды на «классово близких», а теперь, когда Железного уже нет, вроде пытается найти единомышленников в этом вопросе. Осторожно пытается, но мне его взгляды импонируют…
— Еще бы провести через него идею насчет того, чтобы судьи, дающие уркам сроки меньше минимальных, недоданное сами отсиживали… — довольно злобно и Света вставила свои пять копеек в разговор.
— С Мессингом точно дружить надо, — хмыкнул Петя. — Он мне человечка сдал забавного. Мужичонка до революции вроде как писарем в полиции служил, в смысле делопроизводителем, но при этом как-то огреб Анну-три и Владимира, причем уже второй степени. Правда, на контакт мужичонка идет плохо, но и не таких разрабатывали… Так что, женушка дорогая, по части работы с судьями определенные варианты уже забрезжили, и не будем дергать ОГПУ там, где сами вопрос решить можем.
— А мы можем? Нас же всего-то…
— Нас десять человек, каждый из которых по нынешним временам может успешно руководить даже не заводом, а целой отраслью. Или даже двумя, — Оля при этих словах внимательно посмотрела на Иру. — Или тремя. И заниматься этим нам придется, просто потому что больше-то некому…
Кадры решают…
В конце сентября, когда был собран урожай в Задних Выселках (довольно скромный, по мнению попаданцев, но великолепный по мнению Митрофана Даниловича) попаданцы все уже перебрались в Боровичи. Туда же переехал и Митрофан Данилович, передав деревушку трем молодым семьям из соседних сёл. Молодежь это приняла с энтузиазмом, получив по почти новенькой избе на семью и, в довесок, довольно приличную пасеку. Еще им пообещали «в следующем году кое-что подкинуть», так что сам Митрофан Данилович был уверен в том, что дома ничего плохого не случится, а сам он с огромным энтузиазмом начал «работать с металлом».
Работать ему было где, все же на трех кирпичных заводах и на механическом набралось семь токарных станков, а еще два… Света вспомнила, что где-то в середине тридцатых годов из Мсты вытащили затопленную еще в шестнадцатом году баржу, на которой перевозили (вроде бы в Рыбинск) два очень тяжелых бельгийских станка. То есть то, что станки были бельгийскими, выяснилось когда их из воды вытащили, и Вася, осмотрев ржавые железяки, сказал, что «постарается их восстановить». Стараться явно стоило: один станок был токарным с шестиметровой базой, а второй — вертикальным фрезерным. По словам Светы «тогда» железо сразу отправили в металлолом, но теперь — когда оно еще не окончательно проржавело — и на этих станках можно было «при нужде кое-что сделать». А делать нужно было очень много «кое-чего»…