— Не пятеро, их уже десятка три: у знакомых свои знакомые нашлись. И не только литейщики: арматуру для перекрытий сейчас уже на механическом потихоньку катают, сперли мужики где-то прокатный стан.
— А сталь где берут? У нас же даже домна хорошо если осенью заработает.
— Пока побираемся по железной дороге в основном: там столько металлолома скопилось! Понятно, что нам сейчас не любой лом подходит, но мелочевка всякая, типа ржавых костылей и болтов вполне, мы же из них арматуру для железобетона, а не для ядерного ректора делаем. Там рабочий один вместе с прокатным станом приволок и пневматический молот, так они всю эту мелочевку сначала в небольшие брусочки в кузнице на молоте перековывают, а потом уже в прокатный стан пихают. Я лишь удивляюсь тому, как быстро они всё это проделывают.
— Похоже, что попав в прошлое, я скоро вообще всему удивляться перестану: мужики сперли прокатный стан!
— Не перестанешь, — рассмеялась Света, — это он только называется стан, а на самом деле это большая рама с валиками, и вся эта штука весит тонны три всего.
— Тогда непонятно, зачем потом большие станы делать начали, если и на таких…
— И мы начнем большие делать потому что тут производительность… удручающая, — ответила ему Оля. — Да и кузнецы за час хорошо если пару центнеров брусков сковать успевают.
— А переплавлять лом религия не позволяет?
— Отсутствие энергии. Мартен нам не потянуть в обозримом будущем, да и нет для мартена топлива здесь. Вася, вон, индукционную печь потихоньку ваяет, но для неё потребуется электричества три мегаватта, а у нас генератор в двести восемьдесят киловатт, который Прокофьев на той неделе запустил, за чудо технологий канает. И на второй, заранее скажу, топлива тоже нет и не предвидится. Правда если торфом вплотную заняться… вот только некому, так что…
— Так чего мы тут сопли-то по столу развозим? Давайте на Мсте ГЭС поставим…
— Перед войной тут уже хотели каскад ставить, но оказалось, что невозможно: вся вода сквозь карсты уйдет… — тихо сообщила Света.
— Я твою сказку помню, — ухмыльнулся Саша, — и даже погулял по окрестностям. Эти, как бы их назвать без использования матерщины, сначала канал в известняке прорыли… к тому же плотины хотели ставить по-коммунистически, то есть высоченные и широченные. А если по уму, я уже прикинул, то можно… нужно плотины ставить русловые и, как это потом называлось, недельного или даже суточного регулирования. Причем невысокие, метров по десять, а парочку — вообще шестиметровых.
— Это что, наши предки идиотами были? Ведь там до войны успели сколько миллионов кубометров земли перелопатить! В буквальном смысле слова, ведь всё рыли лопатами и землю тачками таскали…
— Нет, идиотами они явно не были, — ответил ей Вася, — они просто не умели в поворотно-лопастные турбины. А мы умеем, так что Сашина идея мне нравится.
— Мне тоже, — ответил геолог, — но, вероятно, меньше чем тебе. Я карту нарисовал, пока еще примерную — и получается, что на весь каскад нужно будет дамб по берегам насыпать километров тридцать. Это для высоких плотин только, да еще кое-где берега все же придется гидроизолировать. Последнее, конечно, вообще мелочь по сравнению с дамбами…
— Дамбы, как я понимаю, тоже мелочь: в Боровно мужики этих дамб, причем пятиметровой высоты, под десять километров насыпали за год. И именно что лопатами и тачками. И мы насыпем…
— Десятиметровой высоты насыпали. Но они дамбы из песка строили, здесь такие не подойдут…
— А мне очень нужно много электричества! — заявила Ира, — причем чем скорее, тем лучше!
— Раз уж сами мы себе больше электричества сделать не можем, то нужно его просто купить… у буржуев, например, — заметила Оля, усаживаясь за стол.
— Так что давайте выпьем за Петруху, который нам денежку на всё полезное таскает! — провозгласил разливший бутылку по рюмкам Вася. — И за то, чтобы он и на нормальную электростанцию денег нарыл!
В самом начале августа Аня изготовила для Петра несколько фотохромных стекол, что само по себе оказалось очень непросто. Однако оказалось, что сделать из этого стекла линзы для очков гораздо труднее. Настолько труднее, что в СССР имелся единственный завод, где такие линзы делались, и работало на этом заводе аж восемьдесят человек, а производила эта толпа профессиональных оптиков примерно тысячу очков в год…
Правда для той фабрики уже было заказано новенькое (совершенно германское) оборудование и даже главного инженера из Германии выписали — однако «по плану» обновленный завод в Витебске предполагалось запустить году так в тридцатом, поэтому молодая женщина-химик (если её кто-то называл «химичкой», то рисковал получить половником по лбу) просто «продублировала» через Семашко витебский заказ, а специалистов (с подачи Бредиса, который «по старой работе» был немного в курсе) набрала из «временно безработных» оптиков с Обуховского завода. Там-то оптическое производство после революции так и не смогло пока возродиться…