18. Император же, уйдя из Нимвегена после долгого там пребывания, торжественно справил молитвенные дни50 в Аахене; по прошествии их, 16 мая, умер Ламберт, епископ св. Констанцской церкви. Цезарь, когда с великолепием справил в Ингельгейме Троицу51, узнал про это и назначил на его место своего капеллана Ротарда52. Вслед за тем в Бюргеле53 состоялось большое собрание князей, чтобы судебным решением исправить то, что долго нарушалось из-за небрежности того народа, и великий произвол. После этого названный граф Отто54, смиренно придя к императору и архиепископу Эрканбальду, произнёс троекратную клятву и развёлся со своей незаконной супругой. Было достигнуто примирение с Балдриком55и забыто обещание, данное Богу. А несколько дней спустя, 24 июня, умер Генрих56, храбрый рыцарь, который владел маркой, расположенной между Венгрией и Баварией. Между тем цезарь, придя в город Базель, собрал войско и поспешил в Бургундию. Императрица же, придя в любимый ею Кауфунген, учредила там женскую обитель57; затем, пройдя через Восточную Франконию в Баварию, она посадила на трон в Регенсбурге своего брата — герцога Генриха58. В июне месяце перемена погоды нанесла большой вред многим людям и их имуществу.
19. (10.) В то же время вследствие моей вины вверенная мне, недостойному, церковь претерпела большой ущерб. Ведь милосердный и терпеливый Бог не хотел долее оставлять безнаказанным то, что не могло быть предотвращено частым его порицанием, и поразил её в своей кротости, а не ввиду достойного его гнева наказания. Она потеряла полезных своих служителей и ежедневно вздыхала из-за моих дурных деяний. И вот, в названном месяце ей и мне было нанесено тяжкое оскорбление бастардом Адальбертом, который, собрав рабов, отважился ворваться ко мне на двор и разрушить его.
20. А теперь правдиво расскажу, что побудило его совершить это. Любезная щедрость Оттона II, одаривая всех в полной мере, во времена архиепископа Гизилера и маркграфа Гунтера уступила нашей церкви лес, лежащий между реками Заале и Мульда и округами Сиусили и Плейсснерланд59. А после прискорбной ликвидации нашего престола, во время правления Оттона III, маркграф Экхард приобрёл лес у места под названием Зёммеринг60 и обменял его на наш. Король Генрих, восстановитель нашего достоинства, по приговору суда вернул его нам, вместе с большей частью относящихся к нему земель61; ни все присутствовавшие князья его, ни братья Герман и Экхард не смогли защитить своё дело. Когда он 12 лет пробыл под властью нашей церкви и граф Герман не смог выкупить его у меня за 60 мансов, ему пришло на ум согласно императорской грамоте предъявить на него, а также на 2 бургварда — Рохлиц и Тейтциг62 притязание от лица своего и своего брата; он надеялся, что наша старинная грамота уже не имеет силы. Открыв мне это, он сразу понял, что дело не будет иметь успеха. И действительно, когда в Магдебурге в присутствии нашего императора были предъявлены обе грамоты63, было доказано, что наши пожалования во всех отношениях имеют больший вес. Наконец названный граф в присутствии своего брата, который всё это слышал, сказал следующее: «Всё, что мы до сих пор делали, мы делали не из безрассудства, но в надежде на то, что справедливость существует. Теперь же мы отказываемся от этого».
21. Вскоре после этого молодой, а потому незрелый Экхард, побуждаемый своим рыцарем Будиславом, приготовил в своём же бургварде, носящем название Рохлиц, силки для ловли диких зверей. Это я, позже узнав, терпеливо перенёс, но через своего посла потребовал у его брата64, чтобы тот так не поступал. Второму его брату, Герману, я также пожаловался на это, но ничего не добился во всём этом деле; такое положение сохранялось вплоть до Пасхи. Поскольку и ясная погода, и отличное состояние дорог благоприятствовало моим планам, — а я до сих пор ещё ни разу не был в той части моего епископства, — я решил отправиться туда и внимательно изучить тот неведомый мне край. В месяце мае, 2-го числа, в пятницу я, прибыв в Корен65, благословил собравшийся там народ. Затем, увидев в дороге те устройства, о которых я говорил, укреплённые значительными сетями и канатами, я крайне изумился и стал думать, что мне теперь с ним делать. Наконец, поскольку я не мог увезти с собой эти приспособления, часть из них я приказал немедленно сжечь; держа путь прямо в Рохлиц, я, благословив там немногих, запретил всем им, под угрозой отлучения, пользоваться лесом и вопреки закону отнятой у меня десятиной; приписав их к нашей церкви, я заключил мир.