Планы Тито сорвались, но он все же не прекратил своих происков, направленных на раскол и разжигание националистических настроений.
Он преследует в Коссове албанцев. Он выселил из этой области всех, кого считал албанскими патриотами и приверженцами социализма, зато предоставил полную свободу действий «Коссовскому комитету», основанному «близ границы албанцами под руководством бывшего посла Албании во Франции Фрашери»,[28] который посылал своим агентам в Албании директивы и оружие.
Тито нашел также способ возбудить националистические настроения в Черногории, выдвинув проект об осушении озера Шкодер (Скутари). Используя как предлог отказ Албании сотрудничать с Югославией в этом мероприятии, Тито повел яростную клеветническую кампанию, заявляя, что Албанская республика хочет истребить черногорцев, отказываясь вести борьбу с малярией. Как будто Албания не может без Тито вести борьбу с малярией!
Это последовательное вероломство Тито доказывает, что в представлении американских империалистов и их балканского агента Албания по прежнему является добычей, которой они хотят завладеть.
«Прошлым летом подготовлялось восстание против правительства Энвера Ходжи под руководством английской тайной полиции, которая устроила на острове Корфу одну из своих баз.
Покинутые своими подстрекателями, главные заговорщики, состоявшие на службе у английской разведки, были арестованы и повешены на площади в Валоне. Их приспешники бежали в горы, разбившись на мелкие группы, но были пойманы и обезврежены».[29]
Совсем недавно стало известно, что в Триесте состоялось совещание между представителями Тито и английскими и американскими офицерами.
Возможно, что целью этого совещания была координация действий албанских реакционных эмигрантов, а также организация террористических банд и засылка их в Албанию. В самом деле, в некоторых кругах Парижа и Лондона выражают недовольство албанскими эмигрантами, которые действуют недостаточно серьезно, и сожалеют о том, что не удалось лучше организовать силы реакции внутри страны. Разумеется, это объясняется тем, что реакция не находит поддержки в народных массах Албании. А уж против этого средства не придумаешь!
Глава восьмая
Ласло Райк — патентованный полицейский осведомитель
Нет нужды подробно останавливаться на мотивах, побудивших Райка сознаться в совершенных им преступлениях. На мой взгляд, если он признался, значит он был виновен и не имел возможности отрицать то, что было столь же ясно всему миру, как и ему самому.
Но по возможности предоставим слово ему самому. Его признания носят настолько недвусмысленный и исчерпывающий характер, что лучше всего объясняют его поведение.
«В 1931 г.,— говорит он,— меня арестовали вместе с членами одной коммунистической организации. После ареста мой родственник, капитан полиции Лойош Бокор, сразу же посетил Хетеньи, который в то время был начальником политического отдела Главного управления полиции. По ходатайству Бокора, Хетеньи вызвал меня к себе и сказал в присутствии Бокора, что если я дам подписку сотрудничать с венгерской полицией в качестве осведомителя о деятельности коммунистической партии и связанных с ней организаций, то меня отпустят на свободу». «Он (Райк) заявил, что считает себя пригодным для выполнения секретных заданий политической полиции»,— подтверждает присутствовавший при этом разговоре Оскар Борсеки, который был полицейским инспектором при режиме Хорти.
«В результате моих доносов в 1932 г. полиция арестовала Иштвана Штольте[30] и других, всего вместе со мной семнадцать человек. Меня арестовали, разумеется, для того чтобы не возникли подозрения, что я являюсь агентом полиции».
Райку тогда предложили проникнуть в Коммунистический союз рабочей молодежи; потом он становится членом союза строительных рабочих. В 1934 г. рабочие, объединенные этим профессиональным союзом, готовились ко всеобщей забастовке. Райк, организовав демонстрацию, вызвал вмешательство полиции, и забастовка была сорвана. После этого Райк был отправлен в Чехословакию, а оттуда в Испанию.
«Я выехал в Испанию с двумя поручениями: с одной стороны, выяснить имена бойцов батальона имени Ракоши (так называлось венгерское подразделение), а с другой — понизить боеспособность батальона, внося разложение в его ряды. Первое задание выполнить было нетрудно, поскольку все в батальоне знали друг друга. Второе поручение я выполнил следующим образом: перед боями на Эбро в 1938 г., будучи секретарем партийной организации батальона имени Ракоши, я выдвинул ложное обвинение против одного из офицеров батальона — Ласло Хааса и добился того, что против него было начато дело. Это было сделано для того, чтобы вызвать в батальоне политические распри... Однако это привело к тому, что, когда партийное руководство обсуждало дело Хааса, коммунисты батальона разоблачили мою троцкистскую позицию. Дело обернулось против меня же, и я был исключен из партии...
29
Во французском оригинале отсутствует сноска с указанием источника, откуда взята эта выдержка.