29 апреля 1942 г. подпольный Центральный Комитет партии был обнаружен фашистской полицией, и Костов был арестован. Он был вызван на допрос к начальнику отделения полиции Николе Гешеву, ведавшему борьбой против коммунистической партии, и через несколько дней подписал обязательство о тайном сотрудничестве с полицией.
«Если немцы проиграют войну,— думал я,— Гешев уйдет с ними, и мое обязательство работать на полицию отпадет. Под влиянием этих соображений, но главным образом из страха смерти, я заявил Гешеву, что готов принять его предложение». И Костов тотчас же подписал обязательство стать шпиком.
Трусость — не оправдание, и Костов прекрасно знал, на что он идет. Гешев предупредил его об этом:
«Каков бы ни был исход войны... коммунистическая партия, несомненно, будет попрежнему существовать, и нам нужен будет сотрудник вашего типа, руководящий деятель коммунистической партии, с помощью которого мы будем получать информацию из первоисточника... Как вы понимаете, мы должны предвидеть события и обеспечить себя на будущее».
Вот почему Костов был приговорен к пожизненному тюремному заключению, тогда как шесть других членов партии, занимавших менее ответственное положение, были расстреляны 23 июля 1942 г.
Подобное же благоволение снискал себе и другой обвиняемый, член Центрального Комитета Союза коммунистической молодежи Болгарии Иван Масларов, который также продался полиции.
Эти два предателя избежали смерти под предлогом самых необычных смягчающих вину обстоятельств. Что касается Костова, то обстоятельства эти были следующие: «Тяжелое семейное положение, плохое состояние здоровья и идейные заблуждения». Сам Костов признал, что эти смягчающие обстоятельства совершенно не соответствовали действительности и что суд отнесся к нему снисходительно благодаря заступничеству высокопоставленных покровителей. К тому же Костову трудно было бы опровергнуть показания двух членов военно-полевого суда, который его судил,— полковника Младенова и капитана Христова, засвидетельствовавших, что военный министр ходатайствовал перед военно-полевым судом о таком приговоре.
В сентябре 1943 г., когда Костов находился в тюрьме в Плевне, посланный к нему человек передал ему инструкции Гешева. Последний сообщал Костову, что трое других заключенных — Никола Павлов, Иван Масларов и Стефан Богданов — также пошли на сговор с полицией и что Костов может с ними договориться. «Гешев предлагал мне использовать мое влияние в Центральном Комитете партии, чтобы парализовать партизанское движение».
Костов послушно выполняет эти указания и настаивает перед партией, чтобы партизаны прекратили свои действия. Однако он получает строгий выговор за эту «ошибочную оценку политической обстановки».
Затем Костов пытается объединить вокруг себя своих сообщников-шпионов и использует их, чтобы поднять свой престиж в глазах других политических заключенных.
Поэтому в момент освобождения в сентябре 1944 г. он прослыл «стойким» и «мужественным» членом партии, одним из тех, кого при фашистской диктатуре заточали в тюрьму и пытали, но от кого ничего не добились.
В отсутствие Димитрова и Коларова Костов вновь становится секретарем ЦК Болгарской коммунистической партии, а его коллеги-шпики сейчас же назначаются на руководящие посты: Богданов — в Управление государственной безопасности, Павлов — в Центральный Комитет и Масларов — в отдел кадров ЦК партии.
Банда шпиков разыскивает в архиве полиции свои досье, чтобы их уничтожить. Но досье исчезли. Павлов высказывает предположение, что Гешев сжег их при поспешном бегстве. Они уже торжествуют, но в ноябре 1944 г. их постигает разочарование.
Однажды Костов был на приеме у главы английской миссии при Союзной Контрольной Комиссии по перемирию с Болгарией генерала Оксли. После завтрака генерал удалился, оставив Костова наедине с полковником Уильямом С. Бейли.