Сказав это, Аполлоний оставил Лукулла одного. Последний, как и все слабохарактерные люди, безропотно подчинился гибельному влиянию волевого египтянина и смотрел на него, как на посланника судьбы, пассивно ожидая дальнейших событий…
— Ну, что нового? — спросил Черзано мнимого Луципора, когда он явился в харчевню.
— Все идет отлично. Но нам не следует терять ни минуты, надо ковать железо, пока оно горячо. Сообщил ли ты им обо всем, что необходимо для достижения нашей цели?
— Да, все сказал.
— Что же, они согласны?
— Все и во всем.
— Значит и их товарищи присоединятся к нам?
— Конечно. За товарищей они ручаются, как за самих себя.
— Передай им, чтобы они каждую ночь собирались здесь. Нам это необходимо для того, чтобы передавать им распоряжения нашего вождя.
— Я уже сказал им об этом.
— В таком случае мы можем отправляться.
— Друзья, товарищи! — сказал Черзано, повысив голос. — Мы должны вернуться в лагерь, но не сомневайтесь, в самом скором времени мы увидимся при других, более приятных обстоятельствах.
— Поскорее бы! — воскликнули гладиаторы с решительностью и энтузиазмом.
— Не сомневайтесь, друзья, — вмешался египтянин, — если вы мечтаете положить конец тирании, то и я жажду этого не меньше вашего. Лучше жить на свободе, чем быть пригвожденным к кресту.
— Мы с нетерпением ждем того прекрасного дня, когда будем сражаться не для потехи наших мучителей, а за свою собственную жизнь, право дышать свободно! — кричали гладиаторы.
— А старый Сарик, — отозвался хозяин харчевни, — хотя и рудиарий, но не забыл старых обид и всегда готов вооружить вертелами и кухонными ножами бравых гладиаторов, если у них не окажется под рукой другого оружия, чтобы освободиться от рабских цепей.
Простившись с гладиаторами, как со старыми и преданными друзьями, Черзано и мнимый Луципор вышли на улицу.
Через несколько минут таинственная калитка в воротах раскрылась, словно по волшебству, и путники вышли за город. Хитрому египтянину удалось подавить безотчетное недоверие, которое он внушал Черзано, и на этот раз они шли, весело разговаривая, и вскоре оказались у аванпостов лагеря.
Подойдя к палатке Тито Вецио, они тотчас же велели доложить о своем прибытии. Пока дежурный центурион расспрашивал прибывших, раздался лошадиный топот, и Тито Вецио в сопровождении неразлучного Гутулла подскакал к палатке.
— А, похоже, что палатка красавчика опустела, — подумал египтянин. — Видимо, он куда-то спрятал свою афинянку. Но куда? Надо бы об этом разузнать.
— Ну, друзья, какие новости привезли вы из Капуи? — с надеждой спросил Тито Вецио, входя в палатку в сопровождении Гутулла, Черзано и Аполлония.
— Новости отличные во всех отношениях, — отвечал Аполлоний, — а особенно одна из них, благодаря которой ты получишь возможность одержать новую блестящую победу.
— Говори скорей, друг мой Луципор, и если ты сообщишь нам что-нибудь дельное, то можешь смело рассчитывать на мою дружбу и благодарность.
А в это время у проницательного египтянина возник ряд вопросов. Что делал Тито Вецио в столь позднее время за пределами лагеря? Объезд? Нет, едва ли, потому что в этом случае он взял бы с собой своих помощников.[208] К тому же его лошадь вся в мыле, следовательно, он ездил куда-то далеко, но куда? И это надо будет разузнать. Все эти мысли промелькнули в голове наблюдательного Аполлония с быстротой молнии, но он, конечно же, не подал вида, что интересуется чем-либо кроме своей миссии и поспешил с ответом.
— Твои слова, Тито Вецио, как нельзя больше соответствуют состоянию моей души, и я рассчитываю в самое ближайшее время доказать на деле мою искренность и уважение к тебе, так как прежде всего от тебя зависит будущее раба, поклявшегося завоевать свободу или умереть. А поэтому прошу выслушать меня очень внимательно, чтобы не упустить ничего, способного принести тебе новую блестящую победу. Ты сам, император, решишь, достойны ли мои сведения твоего внимания и стоит ли воспользоваться подвернувшейся возможностью. Итак, завтра, в шестом часу дня три когорты пехотинцев, несколько сот лучников и пращников, а также два отряда конницы, всего около двух тысяч человек проследуют по дороге Авера из Неаполя и войдут в поросшее густым лесом ущелье реки Клания, где их можно перебить всех до единого. Отряд надеялся встретиться в этом месте с войсками претора Лукулла, о чем и написано в пергаменте. Но этому сообщению не было суждено попасть в руки римского командира. Мои друзья напали на гонца, убили его и похитили этот важный документ. Вот он, — с этими словами мнимый раб подал пергамент Тито Вецио. — Если ты пожелаешь устроить засаду, то ни один неаполитанский воин не уйдет живым и некому будет сообщить о постигшей отряд участи. Теперь решай сам, как знаешь, а наше дело подчиняться твоим приказам.