Контрастная парочка исчезла так неожиданно, как и появилась. Глаза заслепил яркий свет портала. И кто это вообще был?
- Вадим, а кто… это был?- с некоторым недоумением, я заглянула в лицо Кощея.
- Подруга… бабушки,- улыбнувшись мне немного натянутой улыбкой, он поцеловал меня в макушку.
- Врёшь?- я недовольно отстранилась от него.
- Не совсем,- как-то загадочно глядя на меня, протянул Вадим.- Только не дуйся! Я вечером тебе всё подробно расскажу. Хорошо?
- А что тебе мешает сейчас это сделать?
- Как это что?! У тебя незаконченное дело осталось!- попытался сбить с толку меня этот кроль вредный. И у него это-таки получилось!
- Вот только не надо мне напоминать!- сделав страшные глаза, я рванула обратно к казарме. Да ну его, сделаем вид, что подумали именно об этом деле! А то снова что-то доказывать полезет.
Не проронив ни слова до самой казармы, я поспешила оторваться от Вадима. Где-то здесь… Я подняла оставленные в траве краски с кистями. Не нашли, голубчики.
Прошествовав с художественными принадлежностями обратно, к до сих пор строящемуся туалету, я остановилась напротив стоящей, в ожидании своего звёздного часа, двери. Не обращая внимания на совсем не соблюдающих субординацию богатырей, которые, встретив нас громкими овациями (Костя, сволочь, старался больше всех), так и пытались поостроумней поддеть делающую морду кирпичом меня. Мальчики, не на ту напали, я ведь могу и отомстить, если мне захочется.
Я произнесла заклинание и приказала кистям исправить ранее нарисованное. Я же обещала, даже не смотря на то, что мне ничего так и не доказали, переделать. И постепенно, с каждым мазком, мужской смех затихал, перерастая в гробовое молчание. Когда картина была уже окончательно завершена, я, с независимым видом, вручила Его Величеству кисточки с ещё не засохшей краской и, чтоб каждый из тридцати пяти присутствующий, не включая меня, хорошо расслышал мои слова, чётко и с расстановкой произнесла:
- Ровно сорок три сантиметра. Можешь перемерять.
И, кинув на облегающее бёдра нарисованного Кощея Бессмертного банное полотенце последний взгляд, я смылась со двора, куда подальше, только пятками не сверкая. Скажу наперёд, что встречи с Вадимом после этого я избегала аж до самого вечера…
***
Избушка на Курьих ножках…
Баюн с подозрением переводил заплывший фиолетовым фингалом глаз с запотевшей бутыли сивухи на стоящую в дверях Бабу Ягу и обратно. Он хвостом чуял, что что-то здесь нечисто, ведь просто так покойники не приходят. То ли белки закончились и теперь вместо них рыжих бестий посылают, то ли пора начинать кошачью трудовую миграцию.
- Святая колбаса…
- Спаси и сохрани…- истово перекрестил заметно поредевшую грудь Семён.
- Мать моя самогонка…- дёрнул себя за бороду Василич.
- Ну, ни… себе!- приложила ситуацию крепким словечком Марфа, чем удостоилась от мужа удивленного взгляда.
- Что, иждивенцы, не ждали?!- радостно оскалилась Дарена, обводя ехидным взором янтарных очей домочадцев. Под мягкой поступью колдуньи надсадно скрипели молящие о пощаде половицы.- Не вижу неописуемой радости на ваших лицах,- от ласковой усмешки полных, чётких губ нечисть слилась с окружающей обстановкой. Кот Учёный попытался уползти под стол, но был остановлен когтистой лапой, не желающего погибать в одиночестве, родственника.- Айдар, сокол мой ясный, свет очей моих, если ты ещё раз, скотина гранитная, попытаешься бежать с куском моего крыльца – будешь ночевать в погребе в компании огурцов!- грозно свела рыжие брови Яга, отправив куда-то за порог сапог свой диковинный.- Марфа, ты же закатала огурцы?- шёпотом уточнила она у домовихи всю серьезность своей угрозы.
- Обижаешь, хозяюшка. И со смородиной, и с хреном, и с листом вишнёвым, и в бочку заквасила…- возмущенно перечисляла Марфа. Дарена целенаправленно наступила на больную мозоль жены домового, зная о болтливости женщин-домовых.- Мы с Настенькой…- ошарашено осеклась домовиха.
- А, вот, теперь, с этого момента, поподробнее,- удовлетворенно кивнула Баба Яга, устраиваясь в широком кресле.- Кто такая? Откуда взялась? Где сейчас находится? Потенциал? Была ли судимость…
Семён, под завистливые взгляды четы домовых, свалился в вошедший в привычку глубокий обморок.
Попали, так попали…
***
«… Темнота… я уже не помню, сколько она со мной. Может день, а может и год. Возможно, она меня окружает только несколько секунд, а, может, я брожу по ней веками. Здесь нет никого, как нет и ничего, даже меня. Здесь пусто. Здесь холодно. Здесь одиноко.