49.
Горе! Зачем, любовь,
детей ты сокрушаешь?
Не щадишь слепого ты,
безглазому страсть внушаешь.
Козни твои, любовь, многообразны.
Сколько ни пиши,
неописуемы все твои соблазны.
50.
Монаха мучает любовь
и в келье, и в соборе,
преследует подвижника
и схимника в затворе;
любовь морочит и колдует повсеместно;
под шлемом рыцарским любовь,
но ей повсюду тесно.
51.
Любовь царит вдалеке
и вблизи на пороге,
живет в доме на земле
и с добром заодно в небесном чертоге;
любовь здесь и там, везде, кроме ада;
сомненье — спутник любви
в пору ее спада.
52.
Но сомненья не знали они,
а греха тем паче;
дева Сигуна
и Шионатуландер страдали иначе.
Их великое чувство было невинно;
я поведал бы об их детской любви,
да выйдет, боюсь, длинно.
53.
Влюбленных юных
стыдливость воспитала родовая,
их, чей род из чистой любви;
любовь свою скрывая,
пленялись целомудренно друг другом,
и сердца сияли,
сладостным томимые недугом.
54.
Шионатуландер втайне
упрочивал узы
между Анфлизой,
чьи подданные французы,
и анжувейнцем, посол их желаний;
избежать он сам не мог
подобных страданий.
55.
Шионатуландер
любовным подвержен тревогам;
его дядя Гамурет
поведал юноше о многом;
со своим уделом расставшись беспокойным,
оставил он крещеных
и отправился к язычникам достойным.
56.
Всем, кто ведает,
как любовь отрадна
для дев и юношей
и как она беспощадна,
поведаю о дивном приключенье,
как томит и мучит
нежное сердечное влеченье.
57.
Шионатуландер,
вверяясь благим силам,
обратился к подруге,
любовным движим пылом,
и молвил он: «Сигуна дорогая!
Ты, сладостная дева,
можешь мне помочь, мою печаль превозмогая.
58.
Герцогиня Кателангена!
Даруй мне исцеленье!
Слышал я, твой род
могуч в благоволенье.
Ты меня своим излечишь совершенством;
скорбь ты причинила мне,
так исцели недуг блаженством».
59.
«Милый друг, тебя понять
мне трудно, друг прекрасный,
в том, что ты говоришь,
я слышу лишь намек неясный,
а если я не знаю, по какой причине
скорбишь и жалуешься ты,
как помогу твоей кручине?»
60.
«Милость сыщется лишь там,
где она бывает.
Смилуйся ты, госпожа,
на тебя страждущий уповает.
Предрасположено к приязни детство.
Кроме твоей милости,
какое спасет меня средство?»
61.
Она же молвила:
«Признайся в своей скорби смело,
и тебе поможет кто-нибудь,
что бы у тебя ни болело;
тебе помочь нет сил у меня, бедной;
я же сирота вдали
от моих людей и от земли наследной».
62.
«Знаю, госпожа,
тебе земли и люди подвластны;
не нужно мне их,
лишь твои глаза для меня прекрасны.
Яви мне свое сердце во взоре.
Лишь твоя любовь поможет мне,
иначе мое сердце замучит горе».
63.
«Если такова любовь,
она опасна.
Ты мой лучший друг,
но говорить я не согласна
о любви, не смею, виновата;
Бог свидетель, я не знаю,
любовь — дар или утрата.
64.
Может быть, любовь — он
и все ты мне растолкуешь?
А может быть, любовь — она
и потому ты тоскуешь?
Может быть, любовь с моими куклами в обнимку?
Или дикая любовь
обречена все же на поимку?»
65.
«Госпожа, слыхал я
от женщин и мужчин такое слово:
любовь метит в старого
и в молодого.
Всем грозит ее выстрел неминучий.
Сражен любовью тот,
кто бежит, кто летит, и кто лебезит, ползучий.
66.
До сих пор любовь я знал
из разных сказаний,
и сам теперь сподобился
подобных терзаний.
Так дорога ты, дева, мне, что впору
уподобить любовь
обокравшему мое сердце вору».
67.
«Шионатуландер!
Я признаюсь невольно:
ты уходишь с глаз моих,
и моей радости больно.
На тебя бы вечно глаза мои глядели,
а без тебя в печали
тянутся мои недели».
68.
«Сладчайшая дева,
тебе уже известно,
как любовь мучит
меня и тебя совместно,
как любовь превращает радости в печали;
отдай должное любви,
иначе оба мы пропали».