Титурель

от меча и от щита
Киот отрекся, рыцарствовать неохочий.

Шуазиана — наследница Грааля, и можно предположить, что ее овдовевший супруг посвящает оставшуюся жизнь Граалю, проповедуя его и одновременно храня его тайну. Быть может, Вольфрам фон Эшенбах, выводя Киота в «Парсифале», только отчасти знал, что предшествовало его повествованию, после чего сочинил «Титуреля», среди действующих лиц которого — государь Кателангена, и его имя Киот Вольфрам дал поэту, от которого нечто узнал. Сигуна, бесспорно, главная героиня «Титуреля», внучка старого Титуреля; она тоже из рода Грааля, и Шионатуландер полюбил ее не только ради ее совершенств, но и ради ее происхождения:

Герцогиня Кателангена!
Даруй мне исцеленье!
Слышал я, твой род
могуч в благоволенье.
Ты меня своим излечишь совершенством;
скорбь ты причинила мне,
так исцели недуг блаженством.

Почти в тех же выражениях прославляет Сигуну и ее отец:

С такою госпожою
можно было бы поздравить
родной наш Кателанген,
когда бы там ты стала править.
Спит скорбь моя, утешена твоим блаженством;
Шварцвальд копий
был бы взращен твоим главенством.

Примечательно соединение пиренейского Кателангена с немецким Шварцвальдом, как будто германское имя Сигуны накликает этот немецкий лес. Властью Сигуны рыцарские копья взращиваются, а не привлекаются со стороны. Этот лес копий — символ распространяющейся государственности, в которой угадывается государство Грааля:

Ибо вверен Грааль
избранному роду
вознагражденных в мире
Вышнему в угоду,
и Сигуна от семени того же
из Монсальвеша,
что всех святей и дороже.

Семя святое
вверяется простору,
прорастая здесь и там,
даст отпор позору...

Это прорастание-произрастание не похоже на завоевание, скорее оно напоминает распространение некоего учения. Лес копий свидетельствует о рыцарстве, а не о насильственных захватах чужих владений. Хотя Грааль в «Парсифале» назван вещью, у него есть семя. От этого семени родятся особо совершенные существа, из которых Сигуна, но происходят от него и государства вместе с государями, чьи имена могут показаться фантастическими, хотя на самом деле они загадочные, поддававшиеся разгадке в свое время. Так, Монсальвеш — явно германизированная форма, в которой пытались распознать французское Mont sauvage (Дикая гора, отождествляемая с испанской горой Монсеррат все в той же Каталонии); видят в ней и твердыню Монсальват, упоминаемую сыном Парсифаля Лоэнгрином в опере Вагнера. Узнают в ней и Монсегюр, оплот катаров-альбигойцев. Но сквозь все эти значения проступает латинское Mons Salvationes (гора Спасения). В «Титуреле» вся эта вереница значений задана Кателангеном, Каталонией (согласно этимологии, Каталония — Gotalonia, земля готов, отсюда, возможно, и германское имя каталонской принцессы). В «Парсифале» Киот тщетно ищет истинный Грааль в латинских книгах, читая о Бретани и об Ирландии. Кельтский фон предания о Граале отчетливо проступает у Кретьена де Труа. Зимрок убедительно доказывает, что у Вольфрама фон Эшенбаха возобладал Прованс вместе с Кателангеном, и его Монсальвеш находится в Пиренеях.