Слэгг немедленно повиновалась распоряжению, и как только кормилица повернулась лицом к двери, герцогиня быстро наклонилась и заглянула младенцу в лицо. Крошечные глазки ребенка были уже сонными, а пламя свечей бросала на лысую головку причудливые тени.
- Хм, хм, - рассеянно проговорила мать. - Ну и что теперь прикажете с ним делать?
Хоть госпожа Слэгг и была умудренной жизнью нянькой - седовласой и морщинистой - она несколько иначе восприняла смысл услышанного:
- Он только что из бани. Мы его выкупали и насухо вытерли. Дай Бог здоровья будущему повелителю.
- Ага, понятно, - равнодушно ответила герцогиня.
Не найдя, что ответить, нянька подхватила ребенка на руки и стала убаюкивать его.
- А Прунскваллер-то куда подевался? - снова поинтересовалась леди Гертруда.
- А... он... он внизу, - затараторила старая женщина, указывая морщинистым пальцем на пол. - Думаю, он должен быть еще там. Собирался пить пунш... Наверное, еще не ушел... Да будет благословен наш красавчик. Ах ты, прелесть моя.
Несомненно, последние две фразы относились все-таки к ребенку, а не к доктору Прунскваллеру. Леди Гроун, приподнявшись на локте, сурово посмотрела в сторону двери и зычным голосом крикнула:
- Скваллер!
Громкий крик загрохотал в коридорах и галереях, спустился на этаж ниже и дошел-таки до сознания доктора, и в самом деле успевшего уже принять пару стаканчиков пунша. Тем не менее врач не потерял способности соображать - судя по громкости голоса, можно было догадаться, что ее сиятельство очень желают видеть его, и именно сейчас. Неопределенного цвета глаза лекаря, похожие на два кусочка студня, заметались по комнате и наконец остановились на потолке. Прунскваллер поправил очки. Поспешно залив в глотку из стакана остатки горячительного напитка, медик бросился из комнаты. Еще даже не переступив порога комнаты леди Гертруды, доктор начал в своей обычной манере, перемежая слова ничего не значащими "ха-ха":
- Госпожа! Ха-ха, я услышал ваш голос внизу и решил, ха-ха, что...
- Опять напился? - спросила герцогиня нарочито сурово.
- Ха-ха, вы поразительно верно догадались, ха-ха. Сидел, думал о жизни, конечно, ха-ха, за стаканчиком горячительного... И, ха-ха, услышал вдруг...
- Что услышал? - с легким раздражением перебила леди Гертруда.
- Да голос ваш, голос, - залепетал доктор, пьяно поводя глазами по сторонам. - Как только услышал, ха-ха, сразу и кинулся, коли желали меня видеть, ха-ха, так мы рады...
Герцогиня несколько мгновений смотрела на разболтавшегося эскулапа тяжелым взглядом, а потом снова откинулась на подушки.
Нянюшка Слэгг, мрачно смотря по сторонам, продолжала убаюкивать ребенка.
Между тем сам доктор, подойдя к столу, принялся рассеянно водить длинным указательным пальцем правой руки по кучке застывшего воска, при этом на его лице играла довольно неприятная улыбка.
- Я позвала тебя, Прунскваллер, - наконец заговорила герцогиня, тщательно подбирая каждое слово, - чтобы сказать - завтра я, скорее всего, окончательно встану на ноги...
- Ха-ха, сударыня, ха-ха, хи-хи, как вы изволили сказать? Завтра, ха-ха?
- Завтра, завтра, - хмуро подтвердила герцогиня, - а почему бы нет?
- Вообще-то, с точки зрения специалиста... - тут врач замялся.
- А почему нет? - холодно с нажимом повторила леди Гертруда.
- Ха-ха, я бы сказал, что очень необычно, хо-хо, странно и непонятно. Я бы хотел знать, почему все-таки так рано, хах-ха?
- Начинаете пудрить мне мозги, да? Я так и думала, между прочим... И тем не менее завтра с утра я буду на ногах.
Доктор Прунскваллер неопределенно пожал плечами и возвел глаза к небу дескать, поперек воли господ не пойдешь. Поймав на себе выжидающий взгляд женщины, он выдавил:
- Хо-хо, я только советую, но приказывать не могу... Воля ваша, сударыня...
- Да перестань бормотать глупости, - вспыхнула Гертруда.
- Это не глупости, - неожиданно возразил эскулап, - это, хо-хо, ха-ха, если хо-хо-хотите знать, ха-ха, очень важно. Я бы настоятельно рекомендовал... - но тут Прунскваллер, поймав уже разгневанный взгляд герцогини, попятился назад, и пока она еще ничего не успела сказать или выкрикнуть, доктор с неожиданным проворством распахнул дверь и опрометью вылетел из комнаты.
- Баю-бай, спи, красавчик наш, - бормотала еле слышно нянька, - правда ведь, он у нас такой замечательный? Ах ты, мой сладенький.
- Кто?! - закричала леди Гертруда с такой силой, что пламя свечей наверху тревожно заколебалось.
Конечно, от столь пронзительного крика ребенок моментально проснулся и заплакал, а нянюшка Слэгг испуганно попятилась.
- Как кто? Его сиятельство, малыш, - растерянно забормотала нянька. - Он у нас такой...
- Слушай, знаешь что? - тяжело задышала роженица. - Я хочу видеть его только тогда, когда ему исполнится шесть лет! А пока ступай. Заботься о нем хорошо. Найди в городе кормилицу. У кастелянши спроси старые бархатные занавески - она знает, такие зеленые... Ткани много, сшейте ему, что там нужно из одежды... Да, вот тебе золотое кольцо, подбери к нему цепочку и надень малышу на шею - пусть носит. Отныне мальчик получает имя Титус. А теперь иди и оставь дверь открытой на шесть дюймов.
Леди Гертруда тут же запустила руку под подушку и извлекла на свет небольшую тростниковую свирель. И тотчас комнату наполнили звуки заунывной мелодии. А нянюшка Слэгг, судорожно схватив на лету брошенное госпожой золотое кольцо, поспешно бросилась вон из комнаты, точно здесь было преддверие ада. Леди Гроун приподнялась - теперь грусть напрочь исчезла из ее глаз, уступив место почти детскому ликованию. Некоторое время женщина неподвижным взглядом смотрела на неприкрытую нянькой - как и было приказано - дверь. Потом леди Гертруда резко тряхнула головой и снова заиграла печальную мелодию. В комнате стало тише и темнее. Темнее потому, что белые кошки хозяйки были убраны отсюда по настоянию доктора. Надолго ли?
СЕПУЛКРЕЙВ
В любой день в году, независимо от происходивших событий, между девятью и десятью часами утра его можно было застать сидящим в Каменном зале. По издавна заведенному порядку, именно в это время лорду подавался завтрак. Этот зал испокон веков служил хозяевам Горменгаста столовой и за все время повидал немало, а при возможности многое мог бы поведать. Лорд Сепулкрейв мрачно оглядел овальное помещение, своды которого подпирали два ряда колонн - справа и слева. Потолок был раскрашен в бело-голубые оттенки, изображая небосклон, на котором резвились и преследовали друг друга нарисованные безвестным художником розовощекие купидоны. Тот, кто задался бы целью сосчитать ангелочков, все равно сбился бы со счета - не только потому, что их было нарисовано слишком много, но и потому, что со временем краски потускнели и трудно было отличить отдельные фигурки от изображенных там же пухлых облачков.