- Убиата Свелтер, - высоким голосом крикнул один из поварят.
Шеф-повар обвел присутствующих покрасневшими мутными глазами и раздраженно воскликнул:
- Абиата, вот кто! Ну-ка, повторите, как правильно звучит мое имя?
- Абиата, - закричал тот же юный голос.
- Вот то-то же. Так вы слушаете, мои салатики, о чем я говорю?
Ученики тут же наперебой загалдели, давая понять, что слушают его с напряженным интересом.
Перед тем как продолжить содержательный рассказ, Свелтер счел нужным снова приложиться к бутылке с вином. Видимо, шеф-повар решил в очередной раз поразить присутствующих, и это ему удалось. Он зажал зубами горлышко бутылки и задрал голову, так что бутылка сама торчала в его рту. Несколькими мощными глотками осушив посудину, повар мотнул головой, и бутылка отлетела далеко в сторону. Жалобный звон разбитого стекла тут же был заглушен восторженным ревом одобрения.
- Еда, - продолжал Свелтер, то и дело пьяно икая, - и питье. Они радуют нас, но в конечном счете что они значат? Все пустое! Эй, подойдите ближе, и я вам спою. В этой песне вся моя душа. Старая песня, таких теперь не услышишь... Песня для сердца... Ближе, ближе подойдите.
Поварята и так уже были почти вплотную к своему начальнику, и потому теперь они только задвигались, изображая, что подходят еще на несколько шагов, после чего наперебой принялись упрашивать его поскорее затянуть песню.
- Какие милые вы ребята, в самом деле, - тупо повторял пьяный Свелтер, протирая глаза. - Вы только внимательно слушайте. Такая песня способна поднять мертвеца... из могилы. Споем и заставим их подняться. Представляете, как расстроятся могильные черви? О, а где же Стирпайк?
- Стирпайк, - дружно загалдели ребята, вертя головами по сторонам. Стирпайк? Господин, он где-то рядом. А, вот же он. Вот, за колонной.
- Тишина, - возвестил шеф-повар, глядя на высокого худого паренька, которого услужливые руки уже извлекли из-за колонны.
- Вот он, господин. Вот он.
Юноша по имени Стирпайк выглядел осунувшимся и несчастным на фоне развеселой толпы.
- Стирпайк, я буду петь для всех. И особенно для тебя, - забормотал шеф-повар, опираясь рукой на колонну, на которой блестели капли сконденсировавшейся влаги. - Для тебя, новенький. Для всех вас, отвратительные вы создания, нахалы из нахалов и низменнейшие из низменнейших существ в этом заповеднике пороков.
Слушая столь витиеватые обращения, поварята одобрительно галдели.
- Только для тебя, радость моя. Слушай внимательно, и потом не говори, что ничего не слышал. Этой песне сто лет, ее нужно прослушать хотя бы раз в жизни.
Казалось, Свелтер вообще забыл, о чем собирался петь. Глядя на свои вспотевшие руки, он вдруг просиял и тотчас вытер их о пышную шевелюру одного из сидевших поблизости учеников. А потом снова уставился на Стирпайка.
- Как ты думаешь, мое солнышко, почему песня моя будет звучать именно для тебя? Скажи, как ты думаешь? У тебя такие большие уши, они должны многое улавливать. Ведь не для того же они созданы, чтобы тебя таскали за них старшие? Вот то-то и оно. Я знаю, ты усердный ученик, все подмечаешь и за всем следишь. И даже сейчас ты смотришь на меня... Так. Как ты думаешь, моя ласточка, почему песня предназначена именно для тебя?
После чего, вытерев вспотевшее лицо рукавом, Свелтер задумался - похоже, он и сам не знал ответа на свой вопрос. Потому-то он не ожидал от юноши ответа, а ждал, как станет развиваться ситуация, чтобы повести себя таким образом, который опять гарантировал бы ему всеобщее внимание.
Стирпайк был трезв. Он смотрел на Свелтера - который, между прочим, не далее как вчера огрел его половником по голове за какую-то провинность. И потому ему все равно ничего не оставалось делать, как просто стоять на месте, терпеливо снося тычки товарищей и пьяное бормотание начальника.
- Милый мой Стирпайк, - наконец заговорил шеф-повар, - песня эта предназначена для самых настоящих чудовищ... А ты у нас как раз чудовище... почти чудовище, будь ты раза в два шире в плечах... Да что ты встал так далеко от меня? Иди поближе, я тебя не съем, закуска мне вроде бы ни к чему...
Кажется, выпитое только-только начинало окончательно сказываться на поведении шеф-повара. Хоть он по-прежнему опирался на колонну, теперь тело его опасно покачивалось из стороны в сторону, грозя опрокинуться на стол.
Стирпайк молча смотрел на начальника, а тот поводил по сторонам пьяными глазами. Круглое лицо его блестело от пота.
Наконец Свелтер открыл рот, что, как было видно, далось ему ценой напряжения сил:
- Да, я... я Свелтер. Великий Абиата Свелтер... Повар его сиятельства. Без меня все вы никуда не годитесь. Я сорок лет копчусь на этой кухне... Э-э-эх, каждая крыса меня тут знает. Я мастер - высший класс. Ух!
Повар опустил голову на грудь, а ученики - самые благодарные на свете слушатели - по-прежнему напряженно смотрели на него и ждали, что же будет дальше. Однако тот, сумев выдавить только "мои маленькие...", замолк и, казалось, теперь надолго.
Ученики зашептались - им, кажется, надоело сидеть.
- Эй, вы меня слушаете? - неожиданно вскочил Свелтер.
- Конечно, господин. Разумеется. И с нетерпением ожидаем вашей песни.
Свелтер наклонил голову и поднял левую руку. Другой рукой он попытался оттолкнуться от спасительной колонны и зашевелил губами - явно имея намерение затянуть обещанную песню, в которой, по его уверениям, содержалась мудрость веков.
Флей терпеливо наблюдал за происходящим. Он заметил, как неожиданно шеф-повар ссутулился и начал оседать вниз. Все тут же замолчали. Из горла Свелтера донеслось странное бульканье, но вряд ли кто из присутствующих с уверенностью мог сказать, что это были начальные слова обещанной песни. В следующий момент главный повар, отслуживший, как он любил повторять, сорок лет на кухне, без чувств повалился на пол.
КАМЕННЫЕ ДОРОЖКИ
Флей содрогнулся от негодования - шеф-повар свалился на замусоренный пол, и ученики окружили его. Конечно, теперь они могут сколько угодно потешаться и имеют на то полное право. Хватит с него отвратительных зрелищ. Смачно сплюнув на пол и резко оттолкнув в сторону зазевавшегося поваренка, камердинер широкими шагами направился к другой двери - напротив той, через которую он вошел в кухню. Не обращая внимания на суматоху, возникшую из-за неожиданного для поваров падения их начальника, Флей пошел дальше, решив в обозримом будущем больше не заглядывать на кухню. Ну, разве только что по острой необходимости...