— Сей недостойный предмет… просто коробка. Ничего не стоит.
— Поверхность обладает крайне необычным легким ароматом. И этот презренный никогда прежде не осязал подобной текстуры.
В отчаянии Уокер начал рыться в бумагах — вдруг под ними завалялось что-то еще? Нашел карманный зонт.
— Это раскрывающийся щит от дождя. Крайне полезный. Та же технология, что в разворачивающихся солнечных панелях.
— Правительство почтенного гостя, конечно же, не захочет делиться столь умудренными технологиями. В то время как ящик для путешествий, по словам самого гостя, — всего лишь ящик. Его ценность и привлекательность для столь презренного существа, как я, намного выше, чем для благородного гостя.
Уокер впился ногтями в ладони.
— Ящик имеет… личную ценность. Яйцеродитель яйцеродителя использовал его.
— Как замечательно! За временное обладание столь изысканным и важным предметом сие заведение может полностью простить почтеннейшему гостю его долг.
Это всего лишь портфель, подумал Уокер. Он не стоит того, чтобы садиться в тюрьму. Но когда он перекладывал содержимое портфеля в дешевый штампованный пакет, в глазах у него стояли слезы.
Небритый, с воспаленными глазами, Уокер покинул отель, волоча все свои пожитки: набитый одеждой чемодан и пакет. У него осталось меньше сотни наличными, и ему негде было ночевать.
Резкий солнечный свет, струившийся с плоского синего неба, резал глаза. Даже в столь ранний час было так жарко, что Уокер моментально вспотел. И на улицах кишели возбужденные инопланетяне — еще больше прежнего, самые разные.
Группа из пяти черно-красных рабочих, каждый ростом более двух с половиной метров, пробиралась сквозь толпу, распевая песни — точнее, ритмично щелкая в унисон. Через них переползал двигавшийся в противоположном направлении рой черных подростков, бросавших в воздух пригоршни блестящих зеленых колец. Повсюду кружились инопланетяне, большие и маленькие, размахивая руками. Некоторые били в барабаны или дули в пронзительно пищащие флейты.
Желтый торговец с черными шипами схватил Уокера за локти и закружил, врезаясь в стены и других инопланетян. Торговец радостно лопотал, но его слова терялись в лавине звуков.
— Отпусти! Отпусти! — кричал Уокер, прижимая к себе чемодан и пакет и пытаясь вырваться, однако торговец не слышал — или не слушал, а его хитиновые руки были ужасно сильными.
В конце концов Уокеру удалось вывернуться из хватки торговца, он отлетел в сторону и столкнулся с одним из гигантов-рабочих. Жесткие шипы прорвали куртку.
Рабочий прекратил петь и посмотрел на Уокера. Схватил его за плечи, повертел туда-сюда.
— Ты кто? — крикнул инопланетянин. У него изо рта воняло.
— Гость с Земли, — крикнул в ответ Уокер, сам себя не слыша.
Рабочий позвал спутников, которые тем временем успели продвинуться дальше. Они пробились назад, и все пятеро столпились вокруг Уокера, полностью заслонив свет.
— Это гость с х’тх, — сообщил первый рабочий.
Другой схватил у ближайшего подростка горсть зеленых колец и осыпал ими голову и плечи Уокера. Затем рабочие выжидающе уставились на него.
— Спасибо, — сказал Уокер. Но, похоже, они ждали чего-то другого.
Первый рабочий стукнул Уокера в плечо, тот пошатнулся и врезался в его товарища.
— Гость не слишком вежлив, — сказал рабочий.
Инопланетяне нависли над Уокером.
— Этот презренный просит у достопочтимых прощения, — пролепетал Уокер, прижимая к груди пакет, тоскуя по утраченной крепости дедова портфеля. Но рабочие проигнорировали его извинения и начали кружить Уокера, хором крича.
После нескольких десятков кругов он смог разобрать слова:
— Кольца, танцуй! Кольца, танцуй!
В отчаянии, не уверенный, что поступает правильно, Уокер попробовал закружить в танце, как, он видел, делали некоторые инопланетяне.
Рабочие отобрали у него пакет и начали топать.
— Кольца, танцуй! Кольца, танцуй!
Кружась, Уокер размахивал руками и подпевал. Он задыхался, слова получались неразборчивыми.
Он кружил, пыхтя: «Кольца, танцуй», — пока не почувствовал, как солнце припекает голову, и продолжал кружить, пока не понял, что это значит: рабочие — и их тени — исчезли. Безо всякой на то причины Уокер вертелся в толпе, которая не обращала на него внимания. Он остановился и уронил руки, испытывая головокружение и облегчение. Но облегчение продлилось недолго: на смену ему пришла паника, когда Уокер осознал, что в руках у него ничего нет.