Ткачиха [СИ]

Воцарилась тишина. Некоторое время все стояли, не шевелясь, и пристально смотрели на Бетти. Наконец Рубашечник улыбнулся – светло и просто, так, как улыбался ей давным-давно в солнечном Лесу.

– Замечательные слова, Бетти Бойл, – сказал он. – Мне их не хватало.

– И правда чудесные слова, Бетти, – прошептала Мэри.

– Они вдохновляют, – сдержанно кивнула Энн, словно боялась расплескать переполнявшие ее слова.

На плечо девочки легла тяжелая рука Охотника.

– Веди нас, Бетти Бойл.

Бетти вздохнула и сделала шаг вперед по тропинке. Внезапно ей стало казаться, что туман вокруг стал менее густым, тропинка высохла и в целом стало светлее. Пройдя несколько шагов, она увидела кое-что и поняла: она все делает правильно.

Едва заметный солнечный луч упал на тропинку перед ее ногами.

– Солнце… – прошептала Бетти и крикнула в голос: – Солнце!!! Друзья мои, вперед. Вперед!

Глава 22

Бетти и ее спутники шагали вдоль Зеркальных берегов и старательно отводили глаза от любых отражений, попадавшихся им на пути. Всем было ясно: так, как в прошлый раз, им может больше не повезти, и мало ли кто посмотрит на них из зеркальной глубины. Погоня по их следам по-прежнему не показывалась, и Ткачиха никак не являла им своего присутствия, а посветлевшие окрестности и солнечный луч, проявившийся среди серой хмари, внушали надежду на лучшее.

– Быть может, мы просто достаточно безумны, и с нами уже ничего не поделаешь, – говорила Мэри, пританцовывая на каждом шагу. – Может быть, нас просто оставят в покое и займутся кем-нибудь, более безобидным.

– Я бы не надеялся на столь простой исход, – усмехнулся Охотник. – Но было бы здорово и в самом деле успеть дойти до Старой церкви до того, как Ткачиха примется за нас всерьез.

– Рубашечник, – обратилась к молчаливо идущему позади спутнику Бетти, – ты говорил, что узнал про Старую церковь из старинных легенд. Расскажешь их нам? Нам все равно еще идти и идти. А я об этих легендах ничего не знаю…

– В самом деле, Рубашечник, расскажи! – загорелась Мэри.

Энн кивнула, Охотник бросил одобрительный взгляд через плечо, и Рубашечник смирился.

– Хорошо, я расскажу вам эту легенду. Не спрашивайте, откуда именно я ее узнал: через мои руки прошло множество блуждающих воспоминаний. Так вот, много лет назад жила одна девушка, жила в доме у Холма, что лицом выходил на реку…

Рубашечник вздохнул и тихо запел:

Жила Дженни Ли у Холмов, у далеких зеленых Холмов,
В доме том, что лицом выходил на быструю-быструю реку,
А в той реке было рыбы так много, что давалась она в руки,
В доме том не было места горю, грусти, тоске и скуке,
Раз Дженни Ли увлеклась пришедшим в их дом человеком,
Пришел он в тот дом у далеких зеленых Холмов…

Голос у Рубашеника был красивый, глубокий, и песня лилась серебристыми переливами, как будто и в самом деле была соткана из нитей воспоминаний.

…пошла Дженни Ли за Холмы, за далекие эти Холмы,
Увел человек Дженни Ли за собой, ничего не сказав никому,
И травы поникли, увяли цветы, и птицы кричали в тиши,
И кончился смех, и пропало веселье, и в доме том нет ни души,
И кто бы сказал, отчего, и кто бы сказал, почему,
Пошла Дженни Ли с человеком за дальние эти Холмы…

Бетти никогда раньше не слышала эту песню. История и в самом деле получалась грустная. Человек увел Дженни Ли за Холмы, и там она должны была пропасть, потому что свет мира людей погас для нее, а человек этот разлюбил ее вскоре и оставил. Но Дженни Ли не потеряла надежды и вернулась обратно тем же путем, которым человек ее увел, а старую церковь на вершине холма обошла противосолонь три раза, и открылась ей дверь в мир живых людей. Так на хорошей ноте песня и закончилась: Дженни Ли вернулась домой, и счастье вернулось вместе с ней.

– А как ей пришло в голову, что церковь надо обойти противо… противосо… Что это вообще за слово такое? – спросила Бетти.