Тайра повернула голову, шелковая подушка приятно холодила щеку. Она лежала на диване, видимо, Горан перенес ее с пола. Тайре стало неловко, она всегда боялась, что кто-нибудь поднимет ее на руки и подумает: «Ей неплохо было бы скинуть килограммов десять», и от этих мыслей кровь прилила к щекам, стало жарко, и она чуть сдвинула покрывало, которым ее заботливо накрыл хозяин.
Горан заметил ее движение, подошел к дивану, сел на стоящий рядом журнальный столик, отставил стакан, в котором еще оставалась пара глотков, и, наклонившись к Тайре, посмотрел ей в глаза.
– Проснулась? – спросил он. – Я тут слегка поколдовал, дал тебе поспать. Мама всегда говорила, что сон – это лучшее лекарство.
Тайре показалось, что маг не знает, как себя правильно вести.
– На каком языке мне лучше говорить?
Тайра попыталась ответить, но губы не слушались, и она лишь неопределенно пошевелила пальцами, что должно было означать, что ей все равно. Горан понял и предложил:
– Ну, давай на турецком. Как ты себя чувствуешь?
– Как побитая собака, – ответила Тайра, и собственный голос показался ей чужим и невнятным.
– Собака? – хохотнул маг. – Я бы сказал, что ты ящерица.
– Почему ящерица?
Говорить было больно, но было интересно, почему Горан сравнил ее с ящерицей: после всего случившегося это было не слишком поэтично.
– Потому что у ящериц есть одна особенность: они умеют выбираться из любой ловушки. Конечно, не без потерь, – он чуть развел руками, – и не без боли, но лучше потерять хвост, чем жизнь. К тому же, потом отрастет новый.
– А я уже собиралась обидеться, – Тайра попыталась улыбнуться. – Не каждый день мне говорят, что я хладнокровная пупырчатая зеленая тварь.
– Если хочешь, я сделаю тебе комплимент. Как ящерице, разумеется.
Горан выжидающе остановился. Тайра ждала продолжения.
– Ты не мерзкая и не пупырчатая. Судя по тому, как ты обращаешься с магическим огнем, ты самая настоящая саламандра. Ну а хладнокровность по нынешним временам – это вообще достоинство.
– Вы интересный человек, – не без ехидства заметила Тайра. – Сначала пытаетесь меня убить, а потом делаете комплименты.
– Да, – согласился Горан и хохотнул, – для комплиментов рановато, мы ведь с тобой даже не знакомы.
– Вас всегда все так забавляет?
– Да не сказал бы. Так как тебя звать, или я буду называть тебя Хат-Хас?
– Тайра, – буркнула Тайра и приготовилась давать объяснения по поводу своего имени. Так было всегда, и она уже привыкла к ответной реакции.
– Так вот в каком смысле… А я сначала не понял.
– В каком смысле что?
– Сэл сказал, что твой отец – последний самурай.
– Сэл, как обычно, обзывается, но вполне может быть и такое.
– Почему может быть?
– Он не живет с нами с моих полутора лет, брат отца еще помнит, а я уже нет, – объяснила Тайра. – Все, что мне от него досталось – это неадекватное имя, плюшевый медведь, бумажный журавлик и три полки японской литературы.
– И ты знаешь, кто такие Тайра?
– Да уж читала, куда было деваться.
– Люблю людей с чувством юмора, – Горан засмеялся. – Ты мне нравишься.
Тайра смутилась и попыталась принять сидячее положение.
– Ну, а вас мне как называть, эфенди? – спросила она, чтобы сгладить неловкость.
Маг по-настоящему задумался.
– Ну, зовут-то меня Горан, как ты уже поняла, а вот как тебе меня называть – это в свете последних событий неясно. Зови пока, как есть.
Он взял стакан, повертел его в руке, словно надеялся прочитать ответ на донышке, и снова поставил его на столик.
– Это водка? – спросила Тайра.
– Угу, – кивнул Горан. – Но тебе не предлагаю.
– И зачем? Думается лучше?
– Знаешь, невозможно объяснить женщине, зачем нужна водка. Это философский вопрос, – ответил маг. – Это у славян в крови.
– Да уж, в крови, – Тайра оглядела несколько нетрезвого Горана и улыбнулась.
– Скажи мне лучше, что мы теперь будем делать? – маг снова стал серьезным. – Сэл не оставил нам с тобой выбора, и если мое будущее более-менее ясно, то с твоим ясно только одно. Ты некромантесса. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, – Горан нахмурился и выразительно взглянул на Тайру.
– Я хочу домой, эфенди, – сказала она, не поддавшись на его взгляд и таинственный устрашающий намек, – и забыть про все, как про страшный сон. Я мало что знаю про некромантию, кроме того, чему учил меня Сэл, и что я читала в книжках, и судя по всему дело это богопротивное. И, простите за откровенность, хоть вы и неплохой человек, но мне не нравятся слова «не оставил нам с тобой выбора». В особенности «нам с тобой».