– Да-а-а… – протянул Горан. – Я думал, что знаю про некромантию меньше тебя, но ошибся. Я не скрываю, что некромантия практически везде относится к запрещенным дисциплинам, но она не есть зло.
– Да неужели? – Тайра разозлилась. – И поэтому вы так боитесь некромантов, что проткнули меня копьем, не спросив, как меня зовут?
– За копье я отдельно должен извиниться, но мне же надо было себя защитить, как ты думаешь? – парировал Горан. – Сэл, знаешь ли, не самый приятный человек на свете, а чего мне ждать от тебя после его вызова, вообще было предположить невозможно. А некромантов я и правда не жалую, потому что нормальных вас практически не осталось.
– Нас? Быстро же вы причислили меня к некромантам!
– Что значит причислил? Ты некромантесса! Я вот не вижу мертвых, и даже если я истеку кровью, никто и ничто не воплотится. А про воскрешения я вообще молчу, – и Горан действительно замолчал.
– Какие воскрешения? Да, я вижу мертвых, но помимо меня куча народу видит будущее, перестукивается с барабашками, двигает предметы силой мысли и даже общается с инопланетянами. Не скажу, что видеть мертвых – это нормально, или что это меня радует, но это лучше, чем воскрешения. Бред какой-то! От того, что экстрасенс видит душу умершего, он не становится некромантом.
– Но ты не экстрасенс, ты некромант. Некромантесса…
– Слушайте, Горан! Я не хочу осквернять могилы и поднимать трупы! Это отвратительно! Этого не должно быть!
Горан остался спокоен.
– Вот поэтому я и говорю, что нормальных некросов практически не осталось.
– Если вы еще не поняли, или если я вдруг опять неточно выражаюсь, то объясняю еще раз. Я знаю, что могу делать то, что не могут делать другие. Я не знаю, как я это делаю, и я не хочу этого знать, потому что я не хочу этого делать. Я не хочу быть некромантом. Я хочу в парк на чертово колесо, а не на кладбище, я и к вам-то не хотела идти!
Горан понял, что разговор заходит в тупик.
– Ладно, – примирительно сказал он. – Сегодня было слишком много событий. Твою позицию я понял, и переубедить мне тебя не удастся, однако проблема от этого сама собой не решится.
Тайра даже сквозь злость почувствовала, что маг обеспокоен, и решила сбавить обороты, потому что, во-первых, за копье он уже извинился, и, во-вторых, виноват в произошедшем был явно не он. Горан был такой же жертвой Сэла, как и она.
– А вы считаете, что у меня проблема?
– Я уверен, что у нас – у нас, Тайра, – большая проблема, – подтвердил Горан.
– И в чем же она?
Горан вздохнул, встал, взял стакан, выпил и сел обратно на журнальный столик.
– Я даже не знаю, с чего начать, – признался он. – Я же еще не Ректор и пока не научился объяснять сложные вещи простыми словами. Но если вкратце, то Сэл запустил такой механизм, который раздавит нас обоих в ближайшем будущем, если мы не узнаем, как этот механизм контролировать.
– А почему бы его просто не остановить? Этот механизм?
– Это невозможно, – покачал головой Горан. – Сэл слишком умен, чтобы позволить тебе и мне так просто выйти из игры.
– Какой игры?
– Дар Элайя.
– Игра в жизнь? – на всякий случай уточнила Тайра, хотя значение древних слов было ей полностью понятно.
– У нас в Ишанкаре это так называют, – подтвердил Горан. – А ты, я вижу, и шанкари уже знаешь, как взрослые некроманты.
– Сэл меня учил. Так что такое эта Дар Элайя?
– Это сложно, – Горан не стал объяснять. – Тебе пока нужно знать следующее. Некроманты в магическом мире – большая редкость. Некромантессы – очень большая и очень опасная редкость. За ними всегда идет охота. Если бы Сэл считал, что твое будущее вписывается в пошлый парапсихологический салон, он разрешил бы тебе вдоволь болтать с мертвецами за умеренную плату с их неутешных родственничков, но раз он каким-то образом вычислил тебя среди миллиардов ныне живущих людей и привел ко мне, значит, он больше не мог тебя скрывать.
– А почему он должен был меня скрывать?
– Сэл, вообще-то, ничего никому не должен, – сообщил Горан. – Но он сказал, что ты для него ценность, и поэтому я должен сохранить тебя живой. Или научить тебя, как это сделать.
– Да кому я нужна, кроме Сэла?