— Владыка, — сказал я, совершенно осознанно назвав так его, этого ребёнка, которого я когда-то хотел заполучить, наполовину, как слугу, наполовину, как диковину, подобно собиранию причудливых ракушек. — Владыка, в конце, в самом конце я обнаружил, что боюсь.
— Идём, — произнёс он. — Отбрось свой страх, словно изношенный плащ.
Нагой, я устремился рядом с ним, моё тело стало юным и крепким, каким не было уже тридцать лет. Я бежал, по склону из серого пепла, прочь из этого мира, через те врата, где проходят души умерших, в иной край, где души моих предков поднялись из трясины приветствовать меня, где чёрный замок затмевал небо и редкие необычные звёзды факелами мерцали в его окнах; минуя громадного поджидающего дракона, в водоворот хаоса, в небытие, где нет ни тьмы, ни света, ни грохота, ни тишины.
И я обрёл всю мудрость, которую всегда искал и страшился, и всё блаженство. Я достиг предела своей любознательности, своей увлечённости.
Но вот самая утончённая ирония, дражайший племянник. Я так и не умер. Не до конца, ещё нет.
Перед самым рассветом Хэш нарушил моё распоряжение и зашёл в комнату. Не знаю, что именно ему почудилось, но, внезапно всполошившись, он стащил меня с ковра.
Я пробудился позже, в больничной постели, где лежу и сейчас. Меня переполняет боль. Мой разум омрачился, как погасший фонарь. Но, в периоды прояснения, между болью и горячкой, я способен писать.
Я не могу описать увиденное мною. Не так, как в действительности. Всё, что могу сказать — то, что жамиирские боги действительно повсюду, в воздухе, которым я дышу. Я выдыхаю чудеса и откровения. Грубость здешнего народа, распутство, гневливость, насмешки — всё это маски, наподобие восковых масок священников. Под масками — искалеченные, выжженные богами, сведённые богами с ума горожане, которые блистательно, бессмысленно, неслыханно низвергли иерархию богов, выплеснув божественную силу из храмов, где, в иных краях, она содержится безопасно, будто кипящая смола в котле. Жамиирцы же обожглись ею, все, до единого человека.
Входит Хэш с новыми перьями и пергаментом.
— Пишите, если вам так нравится, хозяин, — говорит он. — Боюсь, вы долго не протянете. Напряжение от той беготни оказалось вам не по силам.
— Беготни? Как ты об этом узнал?
— Мне был сон, хозяин. Я видел, как вы уходили.
— Посланный богом сон, откровение?
На это он не отвечает. Я не расспрашиваю его о богах и людях, о стране за пределами жизни, о необычном океане в пустыне.
Я спрашиваю, что стало с Нимбулеком.
— Очень странное дело, хозяин. Трактирщик говорит, что у них имелся мальчик-слуга, который убил павлина, за что был побит и сбежал. Но он выглядел не так, как вы описали. Такого ребёнка никто не видал.
— Как обстоят дела. Хэш?
В конце концов, он заменил мне родителей. Я ищу у него утешения. Я льну к его неизменной силе.
Он так глубоко взволнован, что долго не может заговорить.
— Хозяин, когда я вас нашёл, то прислушался к вашему сердцебиению. Оно слабое и неровное.
— А богов влечёт лишь постоянный ритм, что остаётся неизменным. Вот и всё?
— Думаю, да, господин мой Янди.
Ах, племянник, сердце пылает в груди, словно факел…
перевод: BertranD, октябрь, 2023 год.