— Главнейший из всех первосвященников, — прошептал Хэш, — когда-то властитель этого города.
— Славься Абанна, — начал священник, его голос был очень тих, но прекрасно слышим, как ветер. Под полупрозрачной маской червями корчились его обугленные губы. Он упоминал непонятное мне: «души, проданные в Тамараке», «чёрный корабль Онг-Зварбы», «Мунг и знак Мунга», «Бел-Хемад, на чьих плечах птицы небесные обретают отдохновение».
Многое в прочих его речах тоже было странным. Он говорил на жреческом языке — религиозном диалекте города, теперь оставшемся лишь в непристойных шутках и на этих торгах. Хэш быстро и верно переводил: «…божества, покровительствующие этому городу… были богами мягкими, богами, что любили свой народ, богами, что не поддавались страху, даже поддерживая порядок и справедливость».
Молчание толпы сменилось яростью. Я почувствовал, что эти заносчивые жамиирцы всё ещё немного стыдятся того, что сделали, и что они не желают напоминаний о том, как всё было до Великого Свержения городского пантеона.
В трясущегося бывшего священника полетели гнилые овощи. Его маску разломал удар одного из этих снарядов и он отшатнулся назад, обнажив искалеченный лоб. Священник врезался в деревянные полки и один-единственный, великолепно вышитый ковёр шлёпнулся на сцену, а затем чуть-чуть зашевелился.
Вперёд выступил богобойца с воздетым цепом, но священник, дрожа, пал на колени и восковыми губами поцеловал свёрнутую ткань. Когда он опустился на колени, помощник бережно повязал вокруг головы старика жёлтую ленту, удерживая на месте разломанную маску и вновь спрятав обожжённую плоть.
— Начинайте торги! — вопила толпа вновь и вновь, превратив это в скандирование. — Начинай! Начинай! Начинай!
— Гляди, — прошептал я Хэшу. — Старый священник плачет. Это жестоко, каким бы злобным он ни был прежде.
— Он не может плакать, хозяин. Его слёзные каналы выжжены.
Откуда-то поднялся ветер, завертелся вокруг бывшей святая святых, захлёстывая нас пылью. На миг я ощутил чьё-то присутствие, словно тысячи призраков проносились мимо, делали круг и проносились опять. Я содрогнулся.
— Господин? — позвал голос слева от меня. Я в удивлении обернулся, Хэш сидел справа от меня. Лишь на миг рядом оказался мальчик Нимбулек. Я дотронулся до него. Холодный.
— Что ты здесь делаешь?
— Я? — переспросил Хэш. — Я вас сопровождаю. Чтобы увидеть такое зрелище и, быть может, приобрести отвергнутое божество.
Я завертелся на месте. — Не ты. Он. — Я обернулся туда, где был мальчик. Он исчез. Люди вокруг, невозмутимые, с огромным вниманием глазели на помост.
— Что такое? — спросил Хэш.
— Разве ты его не видел?
Стало понятно, что нет, не видел.
Торги продолжались. Сперва пустили с молотка упавший ковёр. Я хотел было поднять руку, чтобы предложить цену, но Хэш потянул меня за рукав.
— Неразумно первым назначать цену, — заметил он, но другие так и поступили, и ковёр достался огромному чернокожему мужчине, увешанному золотом. Его светлокожие слуги утащили покупку. Мне показалось, что я услышал, как пленённый бог заскулил.
Вскоре я уяснил, что жамиирский пантеон обширен и неоднороден, и что иерархическое положение каждого бога показано тканьём и узорами, да и просто количеством материала. Богов, хоть сколько-то значительных, продавали в рулонах блистающей вышивкой саржи, связанных с концов особыми золотистыми и серебристыми шнурами. Меньшие божества были замотаны в цилиндры из ткани кричащих расцветок с причудливыми узорами. Святых, полубогов, демиургов и тому подобное оборачивали половиками, занавесками или даже шарфами.
Но цены, назначаемые за каждое божество, вовсе не были связаны с размерами или роскошеством ковров. Тут имелась закономерность, которую я не сумел раскусить. О да, это весомое слово.
На сей раз я вырвался из хватки Хэша и приценился к ковру, скатанному в длинный и тонкий рулон, наподобие змеи, бледно-зелёный, без каких-либо рисунков снаружи. Пожалуй, вот этот…
Но меня обошли.
— Нет, хозяин. Он вам не подходит, — заявил Хэш.
Я снова назвал цену и снова проиграл.
— Не этот. Погодите, пожалуйста. Не выбрасывайте деньги на ветер.
— Как это вообще можно понять?
— Может быть, случайно. В городе, где не правят боги, многое оставляется на волю случая. Может быть, боги сами взывают к своим новым хозяевам. Может быть, они находятся сами, как подкидыши под дверями храма.