– Просто попроси. – Указывающая легко поняла, о чем думает сойка.
Та поджала губы:
– Я уже просила, как ты помнишь. Стоило тебе справиться с лихорадкой. Ты отказалась.
– Тогда это выглядело… – Указывающая подбирала подходящее слово. – Отталкивающе, скажем так.
– Хорошо. – Лавиани подавила раздражение. – Покажи мне, что с замком твоего браслета. Быть может, я смогу его отомкнуть.
Под пристальным взглядом сойки Шерон неспешно закатала левый рукав видавшей виды рубахи, обнажая запястье.
Сойка присвистнула сквозь сжатые зубы, и звук, который издали ее губы, больше напоминал шипение.
– Все хуже, чем я думала.
Кожа на запястье представляла собой сплошной розовый рубец с рваными краями и наслоениями, а еще она казалась чуть приподнятой, как будто под ней что-то находилось помимо мышц и кости.
Впрочем, так оно и было.
Браслет полностью погрузился в плоть.
– Ну… вот. Теперь так.
– Это больно?
– Нет. – Указывающая подвигала пальцами.
– Ты пробовала его вырезать?
– Нет. И тебе не советую. Металл слился с костями в единое целое.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
Они помолчали, пока Шерон вновь скрывала руку под рубашкой.
– Выходит, от него не избавиться.
– До моей смерти, полагаю.
– У Мерк в твоем видении он был такой же?
– Все-таки она великая волшебница, а не девчонка с Летоса.
– Ты некромант, способная контролировать сразу трех искари. Та, кто сожгла Аркус дотла и разогнала мэлгов и шауттов.
– Я сожгла город лишь потому, что он дал мне силу. – Правая рука коснулась левого запястья. – А Бланка ее умножила многократно. И еще там было настоящее волшебство.
– Волшебство? – не поняла сойка.
Шерон кивнула:
– То, которым пользовались великие вроде Тиона. Хранилось в Аркусе как… как вода в чаше. Там, под куполом. Когда свод треснул, эта «вода» стала утекать.
Лавиани цокнула языком и поинтересовалась:
– Выходит, магия, которую забрал Тион, вырвалась в мир?
Указывающая подумала, затем отрицательно покачала головой:
– Одно зернышко из тысяч собранных во время урожая, вот сколько там было. Ничто. Ни хлеба испечь, ни продать, ни посеять.
– Из одного зерна может появиться множество. Со временем. Следует лишь ухаживать за урожаем и молить о благосклонной погоде, – возразила ей сойка.
– Что же. Я привела не самый удачный пример, который ты обратила против меня, но сути это не изменит. Той магии слишком мало для мира, теперь ни я, ни Бланка ее больше не ощущаем.
– Ну, поглядим, что из этого выйдет в будущем. Мне уж точно на нее наплевать. Куда больше беспокоят мэлги, оставшиеся за спиной. А их там прилично, даже несмотря на белый огонь.
– Никто нас не преследовал.
– И все же они там. – Лавиани махнула в сторону юга. – И их достаточно, чтобы причинить Треттини большое количество проблем. Я даже пару раз в силу слабости своего любезного и добросердечного характера… и не надо, пожалуйста, хихикать… подумывала, что надо как-то сообщить Рионе о том, что мы видели. Но потом решила: нам мало того что не поверят, так еще и тумаков отвесят. Впрочем, давай вернемся к решению. Что там подсказала тебе книга?
– Нужна твоя кровь.
– Что?! – возмутилась сойка.
– Кровь таувина. Да-да. Я знаю, ты не таувин, но это лучше, чем ничего.
Лавиани прищурилась:
– Мне просто интересно, часто ли тзамас в прошлые эпохи ловили благородных рыцарей и доили их, словно коров?
– Подобное случалось, если верить написанному. Но не для того, чтобы скрыть реальный облик. Это лишь побочный эффект.
– И как много крови тебе потребуется?
– Пара капель.
Сойка фыркнула:
– Обвинить тзамас в жадности точно не получится! И куда их?
– Сейчас?
– Было бы неплохо. Моя доброта, знаешь ли, не вечна.
Шерон скинула с ладони игральные кости, и те послушно подкатились к Лавиани. Сойка, ничего не говоря, достала нож, уколола левое запястье, и несколько тяжелых капель упали на артефакт тзамас, тут же растворившись в кубиках.
Те вернулись к хозяйке в руку, и Шерон сжала их в кулаке, зажмурившись. Когда она открыла глаза, Лавиани наградила ее усмешкой и чуть подалась вперед, рассматривая девушку.
– Неплохо, хотя они не такие, как прежде.
Шерон достала из сумки треугольный осколок зеркала, изучила радужку. Отнюдь не серую. Бледную, почти бесцветную, а потому странную и притягивающую взгляд.
Холодные глаза. Опасные. Жесткие. Совершенно не подходящие той, кого Лавиани знала не первый год.