Надо же, Энтон Корре, наконец, вспомнил обо мне. Наверняка, мой родственничек гладко изложил свою чудесную версию произошедшего, где он обеляет себя и находит оправдания тому, что так и не пришел на помощь, пока из меня собирались сделать драурга.
Читать оба этих письма желание отсутствовало, и я, не распечатывая конверты, сунула их в одну из шкатулок, которую затем, среди прочих, отнесли к карете.
К обеду погода испортилась, и по крыше забарабанил дождь, грозящий перейти в ливень. Отис, все это время ждавший меня внизу, заботливо накинул плащ на мои плечи.
Как я и опасалась, маменька прощаться со мной не пожелала, сославшись на сильнейшую мигрень, чем ранила мое сердце. Крепко обняв отца, я вышла из родного дома, спустилась по мраморным ступеням и оглянулась.
Под потемневшим небом краски померкли, до боли знакомые стены, мокрые от дождя, теперь казались серыми, холодными и чужими. Предчувствие, что я еще очень нескоро сюда вернусь, заставило сжаться под плащом. Если бы только я могла повернуть время вспять…
Тонкая белая нить пронзила небо, и через несколько мгновений прогремел гром. Отис потянул меня за локоть, и я покорно пошла вперед, понимая, что не стоит оттягивать неизбежное.
Анни, съежившаяся, как промокший воробей, последовала за нами и явно едва сдерживалась, чтобы первой не нырнуть в тепло кареты, опережая нерасторопных господ.
— Все к лучшему, — первый прервал молчание Отис. — Кстати, тот маньяк, взбудораживший всю Эргу и ее окрестности, до сих пор не пойман... Нет, к Вернису эту столицу… К Вернису! Нас ждет горячее вино со специями и превосходный ужин. Никакие заботы и страхи более не коснуться моей прелестной невесты.
Я через силу заставила себя улыбнуться.
***
Тяжелые свинцовые тучи застилали небо. Над головой стучали крупные частые капли, разбиваясь о едва видимую магическую преграду, которую заменяла крышу небольшому узкому балкончику, выходящему во внутренний двор замка. В воздухе, пропитанном влагой, чувствовался тот звенящий аромат, который бывает после грозы.
В этом году весна выдалась на редкость дождливой. С того самого дня, как я покинула отчий дом и все полтора месяца, что здесь находилась, ливни с грозами шли каждый день, лишь ненадолго уступая солнцу. Оно проглядывало в прорехи серой пелены, торопливо насыщая теплом мокрую землю, но не успевало даже подсушить разлившиеся лужи.
Солнечные лучи жадно пожирала тучевая гряда, и все начиналось вновь: затяжной обильный ливень, белые всполохи на небе, раскатистый гром и после несколько часов обманчивой тишины.
Чем мрачнее становилась погода снаружи, тем больше казалась неподходящей атмосфера, что поселилась внутри моей новой обители.
Каждый день мы пили вино, за бутылку которого удавился бы и заядлый коллекционер. Вечером оно лилось рекой, и хотя сам государь больше при мне не притрагивался к нему, Отис и Аделина представляли серьезную угрозу сохранности местного винного погреба. Ужин неизменно перерастал в веселый вечер с танцами и разговорами допоздна. Когда беседа иссякала, Отис развлекал нас магическими фокусами или недавно приобретенными диковинками.
Я всегда считала, что моя семья ни в чем себе не отказывала и могла позволить всевозможные изыски, но, как оказалось, ошибалась. Та еда, которую нам подавали к столу, предвосхищала все гастрономические фантазии. Продукты государю доставляли буквально со всех концов материка, и я впервые в жизни попробовала огромных моллюсков с кислым соком фрукта, больше похожего на ежа чем на плод, рыбу, чью морду природа создала длинной тупой иглой, странные сладкие синие корнеплоды, запеченные на манер картошки.
Официально я пребывала в свите Аделины, и мне даже начали начислять соответствующее жалованье. На деле часть дня я была более чем предоставлена самой себе, и компанию мне составляла лишь Анни, пока государыня посещала ежедневные занятия по музыке. Первое время Аделина брала меня с собой, но увидев, что игра на любом из музыкальных инструментов приносит мне лишь муки, оставила эту затею.
Отис отсутствовал в замке до обеда, с раннего утра выполняя поручения как государя, так и своего дяди. О работе при дамах не говорили, для приватных бесед, связанных с делами, мой жених и государь закрывались за плотно закрытыми дверьми кабинета.