Отис сделал шаг, чтобы последовать за мной, но я жестом его остановила. Меньше всего я хотела слушать чужие сожаления, и мне было не по себе при мысли, что он увидит меня такой.
По коридорам летела, с трудом разбирая дорогу. Распахнула дверь покоев, и едва не сбила с ног Анни. Она сжимала в руках полотенце, видимо, планируя спуститься к баням.
— Клэр?..
Я промчалась мимо, кидаясь к шкатулкам. Их деревянные крышки звонко захлопали, пока я пыталась вспомнить, в какой из них лежит искомое.
Анни плотно закрыла комнату и отложила в сторону полотенце.
— Что случилось?..
— Сейчас…
Распахнула очередную шкатулку и увидела ровный ряд пузырьков. Быстро провела пальцем по надписям и вытащила один из них. Открыла и выпила эликсир залпом, морщась от противного привкуса.
— Не хочу впасть в истерику, — ответила на немой вопрос друидки. — Надоело лить слезы, когда надо быстро принимать взвешенные решения. Смесь успокоительной травы с тоником приведут в чувства...
— С ума сошла… — пробормотала Анни. — Это же вредно для сердца…
— Плевать на сердце. Мои родители пропали, — перебила я.
Рухнула на кушетку и закрыла лицо руками. Глаза больше не щипало, лихорадка постепенно отступала. Рассудок, затуманенный ужасом, очищался от раздирающей паники и боли.
Анни села рядом и коснулась моего плеча рукой. Она ничего не произнесла вслух, но от ее прикосновения стало легче.
Я прямо посмотрела на девушку и произнесла:
— Я должна все рассказать государю. Пока не пострадал кто-то еще. Пока не погибло множество людей…
— Твои родители еще могут быть живы! Подумай, какой смысл им убивать их?..
Я встала. Тело требовало выхода энергии, и я зашагала, нарезая по комнате круги.
— Это самое правильное решение из возможных. Я больше не могу… не могу держать все в себе… Анни, ты не понимаешь…
— Это ты не понимаешь! Пропажа твоих родителей — предупреждение! Предупреждение, что ты ничего не должна предпринимать перед свадьбой!
Я остановилась у стола с открытыми шкатулками. Все их крышки были распахнуты, и свет от светильников играл на гранях камней украшений, на стеклянных боках бутылочек с зельями и эликсирами.
— Мне просто сидеть на месте, сложив руки, и ждать?! Пока родители в руках этих чудовищ?!
Анни сжала косу и закусив губу, уставилась в пол.
Я раздраженно вздохнула и взглянула на стол. В одной из шкатулок, на самом верху, лежали письма, те самые, которые я так и не прочла.
Взяла верхнее и, желая занять руки, оторвала край конверта.
Строки, написанные Элиной, я узнала бы из тысячи, их можно прилагать к учебнику по чистописанию, с такой тщательностью она обыкновенно выводила каждую букву.
Но через несколько мгновений я решительно отказывалась верить тому, что их автора — подруга моего детства, которую я знала с малых лет.
«Несмотря на твои заботы, нашей сестре стало лучше, поэтому твоя совесть перед Голосами чиста. Не все наши намерения могли быть тебе понятны, и я сама не в силах до конца их разделить, моя дорогая подруга, но все они — во благо нам подобных. Напиши, если твердо намерена держать чужие секреты и готова быть со мной в минуту, требующей всей твоей решительности, да хранит нас Крелорс. Мои силы, увы, в подметки не годятся твоим, и даже смена естества вряд бы решила эту проблему, чего мне остается лишь стыдиться, но что не делает меня не достойным членом братства. И если это письмо останется без ответа, то нам придется перейти к действиям. Знай, я буду верить в тебя до конца. Я приложу все силы, чтобы непоправимое случилось лишь в том случае, если ты встанешь между нами и желаемым. По-прежнему горячо любящая тебя Э.»
— Элина… Элина! — яростно выдохнула я.
Пока Анни не понимающе смотрела на меня, я в клочья разорвала письмо и швырнула его на пустой латунный поднос. Элементарное огненное заклинание — и бумага ярко вспыхнула. Огонь жадно пожирал красивые аккуратные буквы, превращал послание в пепел.
— Ты права, Анни, — медленно сказала я. — Я не могу сказать правду. Все что я делала, было ради того, чтобы родителей не коснулись несчастья, и видят боги, я сделала все что могла и потерпела поражение. Да, Голоса смерти прекрасно знают, что нужно, чтобы закрыть мне рот, и я буду молчать. Так пусть они сами выдадут себя, пусть покажут свое истинное лицо людям. А я позабочусь о том, чтобы этот день стал их последним. Ты со мной, Анни?
Друидка кивнула. Ее лицо, прежде растерянное и удрученное, вдруг расцвело странной полубезумной улыбкой: