Он молча шагал вниз, полностью отрешившись от реальности. И если бы в эту минуту небеса разверзлись, и на землю хлынул бы ливень, подобный обрушившейся на берег океанской волне, Дейт не заметил бы дождя, не почувствовал бы, что насквозь мокрая одежда начала прилипать к телу. Он даже был бы рад ливню. Вода прибила бы к земле камеры, погнала бы людей в укрытия, и от него наконец-то отстали бы.
Дейт устал. Семь дней бесконечных показаний. Одни и те же вопросы задавались разными словами.
- Скажите, пожалуйста, какую оценку вы бы дали действиям адмира в битве при Сулахо? - спрашивал главный судья.
Синий китель с золотыми пуговицами и нашивкой чина в Военном Трибунале сидел на нём, как влитой. Шов к шовчику, талия на месте, в плечах не широк и не узок. Это выделяло судью на фоне остальных членов комиссии, собранной из военных и политиков, редко покидающих комфортные кресла своих кабинетов.
- Моя оценка субъективна, потому не может быть определяющей виновность тех или иных лиц, - отвечал Дейт заученными за несколько дней фразами. Он научился говорить языком властьпридержащих, уходить от прямой ответственности за сказанное. - Кто я, простой пилот, чтобы оспаривать приказы сверху?
- Хорошо, - подключился к допросу эльсенадор Луйе Рубуйо, управляющий под протекторатом Неферто родной планетой Дейта — Ремени. - Но не показалось ли вам, что отдаваемые сверху приказы граничат с безумием? Не возникало мысли, что адмир просто забрасывает сепаратистов пушечным мясом, не считаясь с потерями, в надежде, что контратаки противника захлебнутся?
- В двух сражениях, при Корце и Сулахо, я потерял двух друзей. Раз мы были, как вы выражаетесь, лишь пушечным мясом, то у меня имеются претензии к командованию. В таком случае, могу ли я дать чёткую, бесстрастную оценку действиям адмира?
Против Дейта никто никаких обвинений не выдвигал. Он выступал свидетелем, но это не означало лёгкой жизни. У Нилза было состояние, словно здание Военного Трибунала водрузили ему на плечи и сказали «иди!». Изо дня в день тысячи вопросов: во время заседания Трибунала от членов комиссии, желавших знать о битве в мельчайших подробностях — время выхода из Прыжка, боевое построение, количество и классы кораблей, чем ответили силы Сулахо, шаги командования для предотвращения катастрофы; вечером, как единственного уцелевшего после бойни, Дейта в погоне за сенсацией окружали журналисты.
Он говорил обо всём, что видел и слышал, избегая личных оценок, словно хороший командный игрок. Взвешивал каждое слово, чтобы не стать неугодным людям наверху. Говорил то, что помнил, но жаждал забыть. Дейт грезил о дне, когда его перестанут таскать на допросы, когда больше не надо будет под прицелами назойливых камер выступать перед штабными крысами, утопающими в наградах, что затеяли цирк с Трибуналом ради сохранения своих тёплых, насиженных мест.
На первом заседании Нилз показал детский фокус с отрыванием большого пальца, вызвав недоуменные возгласы надменных представителей Эстола и Неферто, мечтающих на провале военной кампании сделать политическую карьеру, заработать очки перед ошеломлённой общественностью, найти врага внутри и бить его дебатами, шантажом, толпой возмущённых граждан.
- Что за балаган вы тут устроили? - спросил тогда судья, перебросившись взглядами с членами комиссии.
- Показываю, на что способен, - безразличным тоном ответил Дейт. - Ведь я должен выступать с каким-нибудь номером в этом цирке.
Сзади, в специальной зоне, раздался дружный смех журналистов. Рой камер устремился к длинному столу комиссии, чтобы снять крупные планы пунцовых лиц её участников. Недолго пребывавший в замешательстве судья сделал строгое замечание, предупредив, что в следующий раз за подобную выходку Нилзу назначат десять суток ареста за неуважение к Трибуналу.
Дейт вяло отмахнулся. Сказывалась усталость. Он месяц провалялся в госпитале после того, как его сняли в беспамятном состоянии с носителя. На борту мёртвого корабля, выпрыгнувшего возле луны Суру, спутника Ремени, у Дейта начала развиваться гипоксия, грозившая тяжёлыми последствиями для нервной системы и сердца, вплоть до летального исхода. Вдобавок он исхудал. Кожа складками свисала с рёбер. Скромные запасы пайков Нилз, как мог, делил с раненым офицером. Тридцать дней реанимации и интенсивной терапии, десятки препаратов измотали Дейта морально, а тут ещё Трибунал, где сидящие в комиссии виновники катастрофы пытаются списать собственные грехи на адмира и командиров, что выполняли приказы из штабов на Ремени, Эстоле и Неферто.