Дейт не знал куда податься. Политики разъехались по планетам, вернулись в просторные офисы с советниками и заместителями, выполняющими всю основную работу. Генералы продолжили планирование операций, так как война ещё продолжалась. О новоиспечённом ветеране благополучно забыли. А на коммуникатор пришло сообщение, что оплата гостиничного номера со стороны Общего казначейства Ремени-Суру прекращена. Предложили продлить за собственный счёт или освободить комнату.
- Выписывайте. Вещи оставьте себе, - надиктовал Дейт ответ и послал.
В униформе без знаков отличия, какую обычно носили в казармах, отпала надобность. Ему больше её не надевать.
Как он и думал, журналисты внимали каждому его слову, силой мысли записывая в блоки памяти целые абзацы, построенные на двух коротких фразах.
Нилз поклонился им в пояс.
- Благодарю за то, что сделали местной звездой!
Он грустно улыбнулся и пошёл ловить машину. Начинался дождь, первые капли упали на нос и щёки, потому стоило убираться подальше от Военного Трибунала. Туда, где можно было отдохнуть и восстановить силы. В родительский дом.
Глава шестая: часть четвёртая
Беспилотный планетолёт опустился перед Дейтом. Накрывший эту часть города полумрак не хуже молний разрезали вспышки маячков, предупреждающих об остановке водителей машин на ручном управлении. Услужливо выдвинулась ступенька, а створка двери сложилась на крыше, приглашая Нилза сесть в потёртый за годы функционирования салон. Не оборачиваясь к снимающим его затылок камерам, Дейт запрыгнул в планетолёт и, бросив взгляд на журналистскую братию, назвал адрес. Загудели сервоприводы, вернув дверь обратно. Глухо зашумели под полом механизмы ступеньки, когда машина начала подъём.
За покрытым каплями тенуарпластом бокового окна начал своё преображение Рибен. Измождённый Нилз, отбросив мысли и негативные эмоции, заметил, как среди безрадостных оттенков серости и грязи проглянули сочные пятна пёстрых витрин, закиданных товарами и усеянных проекциями распродаж. Как зелёными, казавшимися пушистыми из-за густой листвы мостами раскинулись среди небоскрёбов в десяти и даже в двадцати уровнях от земли подвесные парки, полные людей. Город жил вопреки войне, катастрофе при Сулахо и трибуналу с ангажированными судьями над пропавшими без вести командирами флота Объединённых сил. Рибен словно не замечал ни пугающих событий вокруг, ни чудесного спасения молодого пилота, выведшего в одиночку корабль с поля боя. Не обращал внимание на занимавший последние дни ум Дейта суд, казавшийся Нилзу событием межпланетного масштаба, раз на Ремени слетелись эльсенадоры и высшие военные чины. Но трибунал не был интересен никому, кроме политиков и генералов, а также изображающих бурную деятельность журналистов. Бессмысленная возня в навозной куче, именуемой политикой. Людям не до неё, у них своя жизнь, которую маленькими трагичными, пикантными или комедийными историями рассказывают миллионы окон Рибена.
Глаза Дейта скользили по конторам, где совершались сделки, где коллеги по работе предавались любви, испытывая возбуждающие притоки адреналина от осознания, что их могут застукать. Заглядывали на кухни, с которых долетали ароматы свежеприготовленных блюд, отзывавшихся недовольным урчанием в животе. Видели совместные игры друзей, споры супругов и детские забавы, вызвавшие у Дейта невольную улыбку. А напуганные низкочастотным гулом планетолёта птицы, срывающиеся с крыш, напомнили ему устроенную когда-то давно, словно прошло лет двадцать, гонку на угнанных машинах.
Внизу, за завесой дождя, суетились транспорты, разбрасывающие вокруг себя водяную пыль. От касаний капель мерцали всеми цветами радуги персональные щиты людей с достатком, не позволяя хозяевам промокнуть до нитки. Яркими дрожащими точками они двигались по прямым улиц, будто шарики из доисторической игры, стараясь не собираться в ряды более двух штук. Иначе, сгорят, аннигилируются, исчезнут.
Наперегонки с машиной летели рекламные проекции. Иные расползались пёстрыми буквами вверх и вниз по стенам причудливых высоток, представляющих нагромождения кубов, цилиндров, впалых и выпуклых поверхностей. Вспыхивали изображения девушек и юношей, демонстрирующих новые устройства, рекламирующих одежду и последние модели планетолётов. Их идеальное общество достатка, красоты и успеха периодически разбавляло серое, осунувшееся лицо с размытыми кляксами синяков под уставшими глазами — лицо живого мертвеца, с тихой ненавистью глядящее на судей. Его, Дейта, лицо.