Пугает, что он видит меня насквозь.
Он дает мне время подумать, и мои мысли возвращаются к Гаррику и к многочисленным знамениям его смерти. К Рэйвен. И Йену. Моей маниакально-депрессивной матери-алкоголичке. Исчезновению моего отца. Ангелы и тайные общества? Столько всего происходит в моей жизни и единственное спасение — Ашер. Сегодня была из лучших ночей в моей жизни, и я хочу удержать чувство блаженства сколько смогу. Чтобы он не говорил, это все изменит. Возможно, даже уничтожит его — я могу ощутить это по тону его голоса, по его движениям и тому, как его глаза смотрят на меня.
— Ты можешь отвезти меня домой? — я боюсь сейчас иметь дело с тем, что он мне скажет и беспокоюсь, что я сломаюсь и, в конечном итоге, сойду с ума. — Уже поздно.
Он кивает с пониманием в глазах, затем убирает руку, положив ее на руль.
— Все, что хочешь, Эмбер. Я серьезно. Я дам тебе все, что захочешь.
Интересно, что на самом деле это означает.
Внутренне освещение в доме выключено, когда мы подъезжаем. Либо электричество еще не дали, а мама и Йен в постели, либо никого нет дома.
— Здесь есть кто-нибудь? — спрашивает Ашер, глядя на дом. — Похоже, что никого.
— Да, так и есть, — я бросаю взгляд на часы. — Час ночи. Черт, как получилось, что уже так поздно?
— Время летит, когда веселишься, — он дразнит меня мягким смехом и улыбкой, заставляющей-все-внутри-таять.
Темные мысли исчезли из моей головы, и дорога домой была наполнена легким разговором о музыке, школе, искусстве и писательстве. На данный момент я отказываюсь думать об Ангелах, Мрачных Жнецах и Анамотти. Я просто хочу быть свободной от смерти и всего, что с ней связано.
— Сегодня было весело, правда. — я подергала ручку и открыла дверь. — И мне нужно было немного повеселиться.
Он захватывает подол моей рубашки и костяшками поглаживает живот, затягивая обратно в машину.
— Тогда почему это должно закончиться?
Он спрашивает то, о чем я подумала? Мои глаза поднимаются к окну на втором этаже, к спальне Рэйвен. В окне горит свет, и я почти слышу её голос: сделай это, сделай это, сделай это!
— Ты хочешь зайти? — я невольно взглянула на его блестящие губы и потом облизнула свои собственные.
Он кивает, своим взглядом разбивая меня на тысячи бессвязных кусочков.
— По крайней мере, пока кто-нибудь не появится; ты не должна быть здесь одна.
— Мне девятнадцать, — говорю я. — И я могу жить одна.
— Ты не должна становиться той, кем не являешься, — тихо говорит он.
Я смотрю на мой дом.
— Позволь мне сначала сбегать, проверить электричество. — на самом деле, я хочу проверить, что никого из моей семьи нет дома.
Он улыбается и выпускает мою футболку, я вылезаю из машины. Я забегаю внутрь и щелкаю выключателем.
— Ну, электричество снова с нами, — я проверяю гостиную, частично ожидая найти смерть, ждущую меня, но дома пусто и тихо, как на кладбище.
Я делаю шаг наружу и машу Ашеру, чтобы он входил. Он вылезает из машины и идет медленным прогулочным шагом. С каждым шагом он приближается, и я понимаю, что я счастлива, что он останется со мной. Если бы не он, то я, вероятно, проснулась бы через несколько часов, преследуемая мыслями о смерти и Жнецах. Я бы схватила свой ноутбук и отправилась на кладбище, где бы я делала заметки об одиночестве и боли. Ашер отвлекает меня от смерти, и тишина, что появляется в моей голове благодаря ему, позволяет моему телу чувствовать все это: опьянение от прикосновений, поцелуев, комфорта от близости с кем-то.
Я закрываю за ним дверь, и он осматривает мой дом, поворачиваясь кругом. На стене висят фотографии, где я маленькая. На некоторых я с Рэйвен, на некоторых с Йеном. Есть даже несколько, где я с папой и мамой, когда жизнь была радужной и солнечной. Ну, или я так считала. Или жизнь просто ждала, что из этого выйдет.
— Ты похожа на своего отца. — он щурится на фото, где я, двухлетняя, на коленях у своего отца. Мама оперлась на его плечо и что-то шепчет ему на ухо. Н заднем плане Йен, бьет пластиковыми нунчаками надувного Санта Клауса. Там же стоит рождественская елка, мигающая красными огоньками. Фото такое искреннее, а мы счастливы. На мгновение, я хочу вернуться.
Я направляюсь к лестнице, и Ашер следует за мной. Пока мы поднимаемся по лестнице, я физически ощущаю каждое движение его тела, малейшее повышение температуры, ритм его сердца.
Когда я достигаю комнаты, я открываю дверь, и он сразу же смотрит на рисунки на стене, стихи и фото мертвых поэтов. Он долго смотрит на Жнеца, затем на Ангела на стене напротив, прежде, чем фокусируется на рисунке Эдгара Алана По, который я прикрепила на дверцу шкафа.