- Какой славный старик! - показала она на Щербакова. - А тут опять рожь. Боже мой, сколько у вас ржи! Зачем так много?
Он молчал, но на лице его можно было прочесть: «А что вы понимаете в этом?» Ее пристального взгляда он избегал, смотрел на нее мельком, устало и равнодушно. А она все косилась на портрет Вали. Он это заметил, и Люся, как пойманная за руку, будто в оправдание капризно заговорила:
- Напишите мой портрет. Других пишете, а меня не хотите? Напишите, я подарю его вам с надписью, и вы повесите его вот здесь... - Она показала на простенок.
- Снимите с себя маску, тогда попробую писать.
- Мою маску вы придумали сами, - улыбнулась она дружески, села в кресло, пододвинула к себе свободный стул и приказала: - Сядьте здесь. Хочу посмотреть на вас.
Он молча сел, и она внимательно уставилась на него. Глаза их встретились. Люся смотрела влюблено. Она взяла его руку и слабым голосом спросила:
- Ну что вы такой... Жениться, что ли, вздумали? - Он не удержал улыбки и на вопрос ответил вопросом, стараясь вложить в него как можно больше безразличия:
- А как поживает Борис?
- Не знаю, - ответила она с невинным видом. - Наверное, хорошо... Вы, кажется, научились ревновать?
- Наоборот, разучился.
Разговор начинал его раздражать. Он встал, подошел к зеркалу, поправил на себе галстук, причесал волосы, достал из книги запечатанный конверт и, повернувшись к Люсе, сказал:
- Ну что ж, пошли в парк? Я заодно письмо опущу.
- Кому письмо?
- Секрет.
- Перед своей звездой изливаетесь! Ну-ну, - она начинала злиться, но после небольшой паузы опять заговорила мягким голосом: - А вы не боитесь ревности?
- Вашей? Нет.
- Покажите письмо! - голос властный, а на глазах навернулись слезы.
Изумленный неожиданной ревностью, он подал письмо и внимательно наблюдал за выражением ее лица, когда
она читала на конверте: «Здесь. Площадь Ногина, министру нефтяной промышленности». Она подняла глаза, полные не удивления, а самого естественного разочарования.
- А что здесь такое? Не понимаю.
- Хотите расскажу?
- Да, хочу, - ответила Люся протяжно. Он сел рядом, положил руки себе на колени и, не глядя на Люсю, начал:
- В поезде я встретил двух жителей города Орши. Один - старик. Изумительный дед, умный и хитрый, а любознательность школьника. Так вот, этот самый дед рассказал, как у него на огороде земля дегтем сочится. Похоже на нефть. Вот он и просил меня рассказать об этом в Москве кому следует.
- Ну и что? - Она слушала его внимательно.
- Как что? А быть может, старик прав? Пусть пошлют разведку. А вдруг найдут нефть! Вы знаете, какая это находка для страны?
Она пожала плечами:
- А если ваш старик наврал? И вот напрасно туда людей пошлют, потом вас же ругать будут.
Он снисходительно усмехнулся и уже пожалел, что рассказал ей об этом. Взял из ее рук письмо и сказал со вздохом:
- Пошли...
- А куда мы пойдем? - спросила она, не трогаясь с места.
- Куда хотите. Хоть в сад «Эрмитаж», мне все равно
- Я хочу в парк Горького, - сказала она, внимательно наблюдая за ним, будто хотела узнать его мысль.
- Пожалуйста. На все согласен.
Она быстро встала, поправила перед зеркалом волосы и ресницы, говоря при этом: «Не смотрите...» Затем они вышли.
Парк звенел музыкой, людским гомоном. Сотни москвичей и приезжих заполнили влажные, политые водой, аллеи. Молодежь и старики, штатские и военные толпились у зрелищных площадок. Качели, карусели, чертово колесо, тир, самолет... Все вертелось, кружилось, гудело, стреляло, трещало, ухало. С многочисленных эстрад неслись звуки оркестров, рояля, пение, плоские остроты конферансье. Владимир заметил:
- Культуры много, а отдыха нет.
- Тогда поедем в Сокольники или в Измайлово. Там есть и культура и отдых, - предложила Люся.
Но в Измайлово они не поехали, понадеялись найти уединенный уголок здесь. Пошли в кафе-мороженое на берегу голубого пруда. Только сели, как Люся, встрепенувшись, что-то второпях проговорила Владимиру и убежала в другой конец кафе. Там у столика какой-то смуглый, черноволосый, щегольски одетый мужчина расплачивался с официанткой. Люся поздоровалась с ним и заговорила. Постояли они так минут пять и прошли к барьеру над прудом. Тут остановились и, глядя на снующие по пруду лодки, продолжали очень живо о чем-то разговаривать.
Прошло пять, десять, пятнадцать минут. Люся не возвращалась и даже не оборачивалась в сторону Владимира.
- Свободное кресло? - спросил кто-то.
- Занято, - с раздражением ответил Владимир.