Отойдя от лагеря на полтораста метров, Выдра принял облик волка и мягко побежал к лежащему на земле мёртвому городу древних впосмийцев. Выбежав на залитую лунным светом полянку, с одной стороны ограниченную чёрной стеной города, юный оборотень остановился и тихонько зарычал. В ответ в тени города мелькнуло что-то белёсое, и на поляне появился ещё один юный волк, ослепительно белый и пушистый. Пару секунд они стояли напротив друг друга, а потом сперва белый, а затем тёмный оборотни приняли облик людей. Белый волк оказался тем самым юношей с белыми волосами, которого видел ван Эссен в городе. К счастью обоих журналистов, юноши не слышали их тихие переговоры, а Выдра не был в курсе, что ван Эссен что-то заподозрил. - Всё в порядке, брат Пёс, - сказал Выдра, поправляя колчан на плече. - Так я и думал, - чуть хрипло ответил Пёс. - Обыватели, никакой опасности. - А что с княжной? - обеспокоенно спросил Выдра. - Мы с братом Вампиром нашли логово отступника Огненного Лиса, - вздохнул Пёс. - Но там никого не было. - Он мог от вас скрыться? - предположил Выдра. - Нет, не мог, - покачал льняной головой Пёс. - Мы там всё перевернули. На базе их стерегут с особым тщанием. Им не скрыться от руки слуг Божьих. Выдра понимающе закивал. Пёс доброжелательно улыбнулся товарищу, подошёл к стене города и коснулся её рукой. - Подумать только, - задумчиво произнёс он. - У них были особые воины, именуемые носителями силы духа. Это полная наша аналогия. Выдра неопределённо хмыкнул. - Ты зря столь легкомысленно относишься к опыту древних, - с укором заметил Пёс, пытаясь заглянуть в пустые глазницы мёртвых окон. Отойдя немного в сторону, он остановился, настороженно вглядываясь в окно на уровне земли. - Сто лет назад они были уверены в незыблемости своих законов, - продолжал он. - Они не сомневались, что увидят рассвет. Но однажды рассвет не увидел их. Пёс резко сжал кулак. Выдра от неожиданности вздрогнул. Пёс этого не заметил, спокойно поднёс руку ко рту и задумчиво лизнул тыльную сторону ладони. - Перед гибелью многие из них исчезли, были пожраны тьмой, - сказал он, юноша не обращался к Выдре, скорее он разговаривал с самим собой. - Я даже не могу представить, что сталось с ними. Мой разум не в состоянии представить, какой ужас выпал на их долю... Иначе я сойду с ума... Пёс приподнял ногу и осторожно поставил её на оконный проём, металл обжёг босую ногу юноши, но он был слишком поглощён своими размышлениями чтобы обращать внимание на мелкие неудобства. Выдра смотрел на него с нескрываемым восхищением. Он завидовал Псу из-за его внешности, которая нравилась многим девушкам, хотя сам Пёс больше любил знания, чем вызывал некоторое недоумение как у пытавшихся заигрывать с ним девушек, так и у сверстников из числа других инквизиторов. - Те двое наверняка считают Вселенную чем-то незыблемым, - с усмешкой сказал Пёс. - Конечно, они не станут отрицать её величие и многогранность. Но всё равно, они вряд ли сомневаются во всесилии науки. Великой и святой науки. Подумать только, сколь самоуверенным может быть обыватель. Шагнув внутрь, Пёс обернулся, его синие глаза теперь светились слабым зеленоватым светом. - Что ты задумал? - с опаской спросил Выдра. В ответ Пёс лишь приложил палец к губам и исчез в тёмном чреве мёртвого города.
Глава 38
Комиссар Адольф Зардис в шесть часов вечера покинул штаб-квартиру Святой Инквизиции и направился в Данию, в свой небольшой дом. Зардис имел довольно специфический архитектурный вкус, его дом внешне был похож на типичный североевропейский, а внутри царил собственный стиль, придуманный самим генералом, со значительными японскими мотивами. Всякий раз, посещая жилище Зардиса, леди Ингрет выказывала некоторое недовольство, но скорее это была не отягощённая убеждённостью формальность, ведь она заняла свой пост на волне гнева, направленного против тануки и частично Японии, прежде бывшей их домом. Поворчав немного, директор Святой Инквизиции согласилась, что обёртка не имеет значения, зато его имеют многочисленные заслуги самого Зардиса перед родной планетой, в частности сохранение экономического воздействия на формально независимый Марс. В тот вечер комиссар впервые за несколько лет воспользовался правом, устно данным ему Герхардом Струве, крупным учёным, дружбой с которым Зардис очень дорожил. Профессор Струве не занимал сколь либо важного официального поста в административном аппарате планеты, но тем не менее оказывал значительное влияние на проводимую политику любого общепланетного правительства, независимо от партийной принадлежности министров. Струве принадлежал к весьма узкому кругу персон, наделённых куда большим количеством обязанностей, нежели привелегий. Строго говоря, он не мог считаться в полной мере человеком. Струве именовался рахалем, сверхчеловеком. Он считался бессмертным, по крайней мере Зардис, ещё отроком попав на обучение при Святой Инквизиции, встретил точно такого же профессора Струве, каким он ждал его в тот вечер. Осенний вечер быстро сгустился над датским посёлком, на краю которого стоял дом комиссара. Зардис терпеливо ждал профессора, коротая время чтением альггурийского философского трактата, автор которого туманно рассуждал о том, что почти никто не знает своей пользы и большую часть жизни занимается пустыми делами. Через час в прихожей раздался тихий звонок, Зардис отложил трактат и быстро направился к выходу. Рахаль был невысоким полным мужчиной с копной бесцветных волос. На профессоре был дорожный плащ, который он снял едва переступив порог дома комиссара. - Добрый вечер, рахаль, - поклонился Зардис. - Здравствуй, Гном, - тихо отозвался рахаль. Он всё равно воспринимал Зардиса как юношу, хоть это было уже очень давно. Перед глазами рахаля прошло слишком много времени, слишком много поколений пронеслось перед ним, поэтому он считал Зардиса моложе себя. Говаривали, профессор Струве присоединился к рахалям в середине девятнадцатого века, он был намного старше не только Святой Инквизиции и связанных с нею порядков, но и целого ряда идеологий, возвышавшихся и падающих в предшествующие времена. Поэтому он не утруждал себя повторением титулов, казавшимся ему нелепыми. Зардис жестом пригласил профессора в помещение. Расположившись на веранде с видом на небольшой, хотя и не по датским меркам, садик, рахаль терпеливо подождал, пока комиссар нальёт гостю чаю, после чего задумчиво сказал: - Надеюсь, я не слишком много от вас требую? Зардис удивлённо поднял бровь. - Ни коим образом, - так же негромко заверил он профессора. - Я постоянно забываю, что ты уже вырос, - мягко улыбнулся Струве. - Проблема в том, что для меня время движется слишком медленно, я не успеваю замечать, как вы становитесь генералами да министрами. Зардис закивал, словно понимал рахаля, хотя не мог и представить себя в подобной роли. Некоторые рахали, вступившие в орден в более позднем возрасте, приобрели старческие причуды, которых по слухам не было у более молодых рахалей, но таких, впрочем, Зардис не видел. Для него все рахали были просто пожилыми людьми, пусть и вобравшими опыт нескольких столетий. - Мы достаточно сильны чтобы противостоять нашим общим врагам, - заметил Зардис. - Хотя наши агенты ещё совсем молодые, они знают своё дело. - Ты уверен в каждом из них? - спокойно спросил рахаль Струве. Зардис глубоко задумался. - Во многих, - ответил он. - По крайней мере в тех, которых оставил на Впосме. - Вампир, Пёс, Выдра и... - рахаль принялся считать на пальцах. - Барсук, - подсказал Зардис. - МакГорринг? - уточнил Струве. - Нет, Матюшин. - Ага, - протянул рахаль и задумчиво почесал подбородок. - И ты им всем доверяешь? - По крайней мере в этом деле они вряд ли подведут, - уклончиво ответил комиссар. - Налей-ка ещё чайку, Гном, - сказал Струве. - Побалую почки... Так ты говоришь, что в данном конкретном случае считаешь их достойными доверия, так? - Если наши агенты недостойны доверия, то для чего они вообще нужны? - резонно заметил комиссар. Струве крякнул. Это могло означать, что он решительно не согласен с прозвучавшим утверждением, а могло ничего не означать, поскольку в этот момент он отпил свежего чаю. Отставив пиалу, рахаль вынул из внутреннего кармана небольшой блокнот в чёрной обложке, раскрыл его и стал что-то отмечать карандашом. Зардис даже не допустил мысли чтобы подглядеть в записи рахаля. Но тот сам изъявил желание посвятить комиссара в них. - Вот смотри, - сказал он, показывая страницы Зардису, там была боль