Раньше я думал, что ни чего отвратительнее модерна уже и быть не может. Оказалось, что может. Постмодерн куда отвратительнее. Модернисты были для нас нормальными внятными врагами, имевшими ценности противоположные нашим. Модернисты были, так же как и мы, серьёзны, так же, как и мы, идейны. Постмодерн ни чего не принимает всерьёз, у него вообще нет ни каких ценностей. С модернистами можно было спорить. С постмодернистами спорить уже невозможно. Они вам просто скажут: «Пожалуйста, можно и так считать, как вы считаете, стоит ли по этому поводу горячиться?» Это люди с пустыми глазами, они ни по какому поводу горячиться не будут.
Только сейчас понял, что я лично знал многих постмодернистов. Эти люди не имели никакого отношения ни к искусству, ни к философии, но мироощущение имели стопроцентно постмодернистское. Всё условно, всё относительно, поэтому ничто не важно, а жить, значит бесконечно стремиться к разнообразным удовольствиям, избегая всего, что этому мешает. Из этого животного способа жить не так уж сложно сделать философию. И ты будешь считаться интеллектуалом, не имея в голове ни одной внятной мысли. Такие люди были всегда, просто сейчас они побеждают и идут в авангарде эпохи.
Так вот всё это имеет к Акунину самое непосредственное отношение. Это действительно постмодернист. Он сам не принимает всерьёз то, что пишет. Псевдотворчество Акунина ни какого отношения к литературе не имеет. То, чем он занимается, это постмодернистские литературные игры. Вы думаете, он очень любит XIX век? Нет, он просто играет в XIX век. Если прогресс — химера, то почему бы и не поиграть во что-нибудь такое, знаете ли, из прошлого. Это совсем не писатель. Это такой игрун. Лучше сказать — геймер. В русском языке для таких и слова-то нормального нет. Он предлагает читателю занимательные игры и тем живет. Если игры читателям нравятся, то и им хорошо, и его гонораром не обидят. А смысл? А нет никакого смысла. Только очень наивные люди ищут какой-то смысл. В эпоху постмодерна это уже не актуально.
Акунин — самая настоящая нежить. При этом он виртуозно научился изображать из себя живого. Он совершенно равнодушен и безразличен к тому, о чем пишет, но имитирует такую живую заинтересованность, что многие ему верят и принимают его книги всерьёз.
Русским свойственно всё и всегда принимать всерьёз. Классический русский читатель читает книги не для развлечения, а для того, чтобы что-то понять в этой жизни. Так же, как и классический русский писатель пишет не для того, чтобы прославиться и заработать хорошие гонорары, а для того, чтобы донести до читателей открывшуюся ему правду. А такие, как Акунин и иже с ним, просто играют в то, от чего у нас душа рвется. Это такой обман, который очень трудно простить, когда поймешь, что тебя просто водили за нос. Имитатор давит из тебя слезу и сам же над твоими слезами смеётся. Это смех нежити над живыми.
При этом Акунин очень современный писатель. Нежить наступает, всё вокруг превращается в игру, в имитацию, всё понарошку и ни чего всерьёз. Жизнь пытаются презентовать как одно непрерывное развлечение, и слова «не надо меня грузить» становятся главным принципом жизни. Не удивительно, что в таком мире Акунин стал модным писателем. Сейчас не модно быть живым. Все торопятся подражать нежити, потому что она успешна. Но вот ведь какая штука. Если нежить подражает живым, то нежити подражать нельзя, ею можно только стать. Если человек начинает изображать из себя нежить, то вскоре жизнь его на самом деле покидает. И в мире становится больше на одно существо с холодным мертвым сердцем и пустыми глазами.
Живых вокруг нас всё ещё очень много, во всяком случае в России. И за право быть живыми они готовы платить болью и страданиями. И Акунина читать они, конечно, не станут.
Гибель богов
Посмотрел индийский фильм, снятый по «Махабхарате». Потом фильм по «Рамаяне». И ещё фильм про богиню Кали. Увлекся, так сказать. И не случайно увлекся. У индийцев живые души, для них важно то же, что важно для нас. Конечно, они имеют о самом важном совсем другие представления, не такие, как у нас. Ну так ведь они индийцы. Само по себе это не грех.
Конечно, так глубоко погружаясь в чужую религиозную реальность, я очень рискую в духовном смысле, потому что подвергаю свою веру испытаниям. Так ли крепка моя вера, чтобы без потерь пройти через эти испытания? Самоуверенность в этой сфере самоубийственна. Можно и самому не заметить, как начнешь сползать в дебри экуменизма и дойдешь до признания равноправия всех религий. Дескать, и у нас вера истинная, и у них тоже вера истинная. Эта мысль кажется мне ужасающей, деструктивной, разрушительной. Я совершенно так не думаю. Христианская ортодоксия для меня — абсолютная истина и признать её равноправие с другими вероучениями я полагаю невозможным и немыслимым. Но ведь капля камень точит.