Взревела интуиция, и я, рефлекторно использовал родовое умение, перемещаясь сразу на максимально возможное расстояние. Вовремя!
На старом месте рванули из-под земли явно живые серые щупальца. Зашевелились недовольно.
— Вор! Ты! Убил! Мое! Любимое дитя! Ты уничтожил мои труды! Они сгорели! — копье еще не вернуть, мало времени прошло.
Опять реактивный прыжок.
Непонятная энергетическая волна прошла от гада, казалось, каждый волосок на теле наэлектризован.
— Вижу-вижу! — прошелестело у меня в голове. Уже абсолютно автоматически определил, что «Вуаль» не работала.
Как бы я быстро не двигался, ублюдок оказался круче. Не успел оттолкнуться от скального выступа высотой с меня, как нечто незримое придвинулось одномоментно, будто телепортировавшись. Ударило, отчего воздух, несмотря на броню, вышибло из легких. Некая незримая сила прижала, давила.
Зря, зря, я так рано использовал этот козырь. Нет, не зря. Сейчас бы уже отбегался. А теней поблизости нет, лишь та, которая рядом.
Вот давление ослабло. Мне нужно времени чуть-чуть. Но я не успевал, как в ночном кошмаре, когда понимаешь свою слабость, не можешь ничего сделать, где сопротивлялся сам воздух. Так и здесь. А под хламидой у твари оказались такие же щупальца, как у его скакуна, превращавшиеся в оружие, которыми она меня пригвоздила к камню. Причем оба призрачных клинка филигранно прошли между ребрами, ничего не повредили из жизненно-важных органов, обездвижили, обожгли болью.
И это была не моя заслуга, а задумка монстра. Он сейчас находился от меня на расстоянии сантиметров тридцати. В смотровых щелях маски горел такой же разноцветный огонь, из какого состоял кнут. Довольно щуплое тело, само одеяние в прорехах. В магическом зрении в районе груди у порождения Хаоса находилось просто слепящее солнце.
— Я вырву твое сердце, вор! Затем выпью твою душа, и стану сильнее, — заявил тот уже вслух, — Ты убил моих детей!
Смог выхватить «Кровопийцу». С ликованием нанес сверху удар!
И оружие, которое меня никогда не подводило, легко вошло в грудь, они должно было пронзить сосредоточие магии, однако со звоном отскочило. Эффект нулевой!
— Жалкая поделка недоартефактора! Попробуй еще раз⁈ Ну! — начал критиковать урод Иммерса, и не зря, три раза успел ударить, дурея от боли в пронзенном теле, но все бестолку, — Фокусник! Жалкий балаганный фокусник! Ты еще перчатку используй! — рассмеялся тот.
Ее все три свойства заблокированы. Нормально.
До ятаганов не дотянусь, да и не получится их извлечь, слишком плотно прижат спиной к скале.
Можно было призвать копье. Что я и сделал, однако враг перехватил мою руку, вырвал легко оружие, и отбросил в сторону. Учитывая, абсолютное отсутствие пиетета перед наследием Призрачного жнеца, а также то, что оно в нем уже побывало… Дьявол! Булава, хотел выстрелить шипастым шаром в мерзкую рожу, но тяжелое оружие постигла такая же судьба. Боевые артефакты оказались заблокированы. Да, я их видел, чувствовал, но ничего сделать не мог. Словно спуск у бластера кто-то заблокировал или взял не свой.
И что делать? Тянуть время не получится, до отката телепорта он меня препарирует. Чертов райс, когда нужен, всегда в спячке.
— Ты убил мое любое создание! Ты — вор! И должен понести наказание! Сначала я вырежу твое сердце, — на месте пальца правой шестипалой руки возникло лезвие, переливающееся фиолетовым. Даже на вид они были невероятно острые, — А затем…
Сердце?
Дурея и едва не теряя сознание от болевого шока, вбил пальцы левой руки в чахлую грудину в прореху в хламиде, кроме, как от ятаганов, используя еще и медвежье ускорение, ухватил средоточие магии, выдернул. Бинго!..
И ничего не произошло! Моей добычей оказался круглый черный кристалл в красных пульсирующих прожилках. Визави изобразил смех, а затем закаркал:
— Мое сердце невозможно разрушить ни одним оружием на этом свете! В этом мире! В других мирах! Смирись! Я вырежу твое сердце, я заберу твою душу! Иммерс, чьи поделки на тебе, — ремесленник, я — Мастер, — несколько раз клацнул он у меня перед лицом руками-ножницами своей правой клешни, отчего посыпались в разные стороны искры.
Я сжал изо всех сил чертов кристалл. Ударил его «Кровопийцей» под явно насмешливым взором урода. Ничего. Он, выглядящий очень хрупким, и не думал поддаваться. Впрочем, это уже от боли начинало мутиться сознание. Ведь от него он уже отскакивал клинок кинжала.