Габриэль отступил на шаг от двери, смерил ее взглядом и в очередной раз посмеялся над невежеством бездарей. Насколько он знал, все они, от простолюдина до короля, безоговорочно верили в то, что маги способны легко ходить сквозь стены и двери. Если бы это было так…
Мэйт еще раз окинул взглядом дверь, стараясь запомнить каждую деталь. Конечно, проще было спалить ее ко всем сверам, но дым совершенно точно привлек бы внимание. А этого Габриэлю хотелось меньше всего. Да и угореть самому легче легкого. Поэтому он предпочел идти другим путем. Сложным, изматывающим, но тихим.
Габриэль сложил пальцы в тайном знаке разрушения, направил их на дверь и плотно сомкнул веки, воспроизводя ее в памяти.
Мрак будто смахнули с двери ладонью великана, как смахивают крошки со стола. Дверь проявилась во тьме — серо-голубая, с мощными петлями и громоздким механизмом замка. Габриэль видел каждую царапину, каждую трещинку на прямоугольнике двери. Такой она и должна оставаться в памяти, пока последнее слово заклинания не слетит с языка.
От груди полилась теплота к животу и к лицу. Гортань завибрировала от утробного, низкого звука. Мастер Гантер при помощи этого заклинания мог развалить камень и раскрошить металл. Мэйту Семи островов пока поддавалось только дерево.
Пальцы, сплетенные в знаке, обожгло магией. Энергия слишком бойко покидала тело; был шанс лишиться чувств, как и при любом другом разрушительном заклинании. Но Габриэль не останавливался, решив положиться на волю богов.
Посреди воображаемой двери вспыхнула ослепительно белая, похожая на молнию, трещина; за стеной мрака послышался резкий треск. Тайный, утробный звук прибавил в силе, дверь зашаталась, а у Габриэля загудела голова. Но он не отступал, начиная вплетать в вибрирующий звук слова заклинания.
Белая зигзагообразная прореха ширилась и ветвилась, точно полотно льда от тяжелого удара. Треск нарастал, дверь начала постреливать щепками. Некоторые из них летели прямо в лицо Габриэлю. Но он продолжал ломать дверь, разрывая ее магией.
Когда последнее слово было произнесено, мэйт не выдержал и, задыхаясь, упал. Лежа на полу, который приятно холодил тело, Габриэль наконец-то раскрыл глаза. Пол был щедро усыпан мелкими щепками; дверь была изуродована так, будто ее пытались распилить вдоль и поперек, но получилось только вдоль. Сквозь широкую прореху был виден коридор — краешек свободы.
— Получилось, — прошептал Габриэль и, пошатываясь, поднялся.
Ему было жарко, его тошнило, кружилась голова. Но зияющая в двери дыра придавала сил. Габриэль выставил руку перед собой, положил ладонь на трещину и толкнул из последних сил. Дверь хрустнула, разваливаясь пополам. Одна часть держалась на мощном замке, другая качнулась на петлях.
На дрожащих ногах Габриэль вышел в коридор. Огляделся. Стражники спали. Под ногами было сыро от пролитого вина, в луже блестел кубок; от блюда с рыбой в сливочном соусе осталось только блюдо. Один из стражников сжимал в руке надкусанное яблоко. Только сейчас Габриэль понял, насколько сильно голоден. Последнее заклинание выжало из него все соки; бедро опять начало кровоточить, словно слова целебного заговора вышли вместе с разрушительной магией. К сожалению, все, что заставляло его истекать слюной, было отравлено.
Теперь надо переодеться. Одежда стражников не годилась. Во-первых, была не по размеру. Во-вторых, заляпана вином. В-третьих, в ней мэйта Семи островов все равно бы узнали. Не в башне, так во дворцовых залах. Не в залах, так во дворе. Кроме того, если бедных стражников обнаружат раньше, чем нужно, то в первую очередь будут искать и хватать мужчин.
Над тем, чтобы облачиться в женский наряд, Габриэль думал уже тогда, когда ждал служанку, посланную отцом накормить и напоить сына. Но, как известно, вместо нее явился чернобровый стражник.
Сердце все еще стучало как бешеное; руки подрагивали от напряжения. Мэйт прислонился к стене. Тело охватывал такой жар, что каменная стена показалось ледяной. Еще немного постояв, Габриэль двинулся вниз, по винтовой лестнице, прижимаясь к стене, чтобы не упасть…
Габриэлю почудилось, что ступеней было не двадцать, а двести. Когда последняя из них осталась за спиной, он едва не воскликнул от радости.
Узкий и темный коридор вел в комнаты прислуги. То, что нужно. Габриэль прислушался. В этот момент слева распахнулась дверь, и из комнаты вышла молодая служанка. Мэйт даже не стал ругаться и сетовать на богов, ибо для первого не было сил, а для второго не хватало наглости. Не могло же ему везти все время? Боги и так сегодня милостивы к нему.