— Ну, договаривай?
— Это так… неудобно…
Отражение лица Лени заметно покраснело. Габриэль предвидел любопытную развязку.
— Клянусь, разговор останется между нами.
— Мне кажется, он влюблен в ноби Бруну, — со смешком произнесла она. — А ведь она — ноби. Она ваша…
Габриэль кашлянул, не желая оспаривать разумный выбор сына старшего конюха. Между лошадьми и ноби Бруной много общего.
— Обещаю, что, как только стану мэнжем, прикажу вас поженить, — сказал Габриэль и тут же помрачнел.
Это было необдуманное обещание. Он пообещал поступить так же, как поступили его отец и дирр острова Красного камня. Возможно, ноби Бруна была бы куда счастливее с конюхом, чем с мэйтом Семи островов.
Наблюдательная Лени заметила вдруг накатившую на него хандру, ее большие зеленые глаза забегали.
— Я что-то сделала не так?
— Нет. Не обращай внимания… Кстати, я так и не ответил на твой вопрос, почему хочу сбежать. Понимаю, в глазах прислуги мой побег выглядит глупым. Очередным капризом избалованного мэйта. Так ты, наверное, считаешь?
— Я. Не… — растерялась Лени.
— Не оправдывайся. На твоем месте я думал бы так же. Бежать от сытой и теплой жизни на страшную землю… Это ли не глупость? Ну а теперь представь, что твой… как там его…
— Кифер.
— Так вот, представь, что твоему Киферу с малых лет рассказывали о лошадях, о том, какие они сильные, красивые и быстрые, дарили игрушечных лошадок, учили сидеть в седле. А потом — щелк! — и… вместо конюха назначили его, ну, например, брить бороды. — Габриэль вздохнул. — Лени, я хочу увидеть мир! Хочу пройтись по шумным и широким улицам Мирацилла, взобраться на его самую высокую башню, почувствовать, как ветер шевелит мои волосы. Хочу увидеть спирфламов, прикоснуться к их чешуйчатому брюху. Возможно, даже… Ты меня понимаешь?
Отражение неуверенно кивнуло.
— А бездари и их сверы? Они вас не пугают?
— Конечно, пугают. Ничего не боятся только полные глупцы. Но боги любят смелых и отчаянных.
Служанка провела ножом в последний раз и подала мэйту полотенце. Габриэль вытер лицо, провел ладонью по щеке, одобрив работу служанки. И подумал, что следующая его просьба покажется ей странной.
— У тебя здесь… — Мэйт посмотрел на сундук у окна, — найдется какая-нибудь одежда?
— Она только для прислуги. И женская.
— Другая мне и не нужна, — ухмыльнулся Габриэль и сразу пояснил, чтобы поторопить озадаченную служанку. — Когда стражников найдут, меня начнут искать. Но вряд ли красным плащам взбредет в голову искать меня среди служанок. Если, конечно, ты не проговоришься, — подмигнул он.
— Я поняла, — ответила Лени и пошла к сундуку.
Пока Лени ворошила сундук, Габриэль решил испробовать предложенный ему волшебный корень. Оказалось, что хьюманит хорош лишь в черепашьем супе или крабовом салате. А в чистом виде — невероятная гадость, от которой глаза слезятся и лезут на лоб. Эдакая огненная смесь из репы, лука и чеснока. Да еще и жесткая, как кусок вяленой рыбы.
Во рту стало горько, горло обжигало с каждым глотком; тело опять прошиб пот. А уж запах! Габриэлю казалось, что резкий дух чудо-корня сожжет ему нос. Только мысль о том, что хьюманит придаст сил, заставляла двигать челюстями и, давясь и кашляя, глотать жгучую кашицу. Под конец трапезы, которую неплохо было бы использовать палачам, по щекам потекли слезы.
Габриэль подскочил к столу, схватил кувшин с водой и жадно припал к нему губами, стараясь погасить пожар во рту. Вода полилась на грудь, закапала на пол. Краем глаза Габриэль заметил, что Лени подобрала одежду и молча стоит у сундука, дожидаясь, пока ее мэйт утолит жажду.
Вода притушила пламя, но во рту все еще стояла невероятная горечь. Габриэль поставил опустошенный кувшин на стол, стер слезы со щек и повернулся к терпеливой служанке. В одной руке она держала белое платье с голубым фартуком, в другой — смешной розовый чепец, похожий на медузу.
— Ой, — вдруг обронила Лени в испуге, опустив взгляд. — У вас кровь идет.
Красная струйка медленно выползала из-под края рубахи.
— Ерунда, — отмахнулся Габриэль.
— Позвольте мне, — предложила Лени, положив одежду на сундук.
Габриэль кивнул и сел на стул. Служанка наклонилась к бедру, осторожно развязала повязку и, сложив над раной ладони лодочкой, зашептала заговор. Тот самый заговор, который Габриэль совсем недавно шептал в комнате на вершине главной башни, останавливая кровь.
— Ты столько для меня сделала, а мне нечем тебя отблагодарить, — сказал Габриэль, когда Лени заговорила рану. — Но в будущем я это обязательно исправлю. Что ж, теперь посмотрим, как я выгляжу в платье. Но обещай не смеяться, — предупредил он и засмеялся сам…