Солнце, яркое и огненно-красное, висело над линией горизонта, слепя глаза. Ветер нежно касался моря, катая мелкие волны.
— Тебя как зовут? — спросил Габриэль, приложив ладонь козырьком ко лбу.
— Итан.
— Меня — Габриэль.
Сын охотника горестно вздохнул, как будто ему не понравилось имя мэйта. Но Габриэль понимал, что для этого вздоха, как и для слез, у парня было много причин. Итан не знал, что случилось с его отцом. Выжил ли? Всю дорогу мальчишку выворачивало наизнанку от качки. Потом едва не забрал океан. А теперь он, побитый, голодный, изнывающий от жажды и жары, сидел рядом с таким же бедолагой неизвестно где. Хотя…
— Не знаешь, куда нас выбросило? — без всякой надежды на ответ спросил Габриэль.
— Думаю, мы на Дольнем берегу.
— На «Дальнем»? — уточнил Габриэль.
— Ну да, я так и сказал, — подтвердил Итан.
Габриэль понятия не имел, где раскинулся этот самый Дальний берег, но то, что о нем знал его новый маленький друг, было поистине удивительным. Если парнишка знает, где они очутились, то непременно должен знать, как отсюда выбраться. Тогда почему он не ушел, а остался здесь сгорать под раскаленным солнцем? Задаваясь вопросами, Габриэль даже на пару мьюн забыл о боли и жажде.
— Ты сказал, что «думаешь». То есть ты не уверен?
Габриэль посмотрел на Итана, вдохнул запах его тела, пытаясь увидеть, почуять сомнения. Но парень оставался спокойным и сосредоточенным. Еще и покосился на мэйта так, будто тот не понимал очевидного.
— Да Дольний это берег, — подтвердил Итан. — Вот и раковина, за нами лес. А за ним, — он вздохнул, шмыгнул носом, — мое село.
— Ты бывал раньше на этом берегу?
Итан отрицательно помотал головой.
— Тогда откуда ты знаешь про раковину? — Габриэль вопросительно уставился на Итана. Как малец узнал про раковину, если не был здесь прежде? Почему остался плавиться под солнцем, не ушел в свое родное село? Что за неведомая сила держала парня, пережившего кораблекрушение, на берегу?
— Губа рассказывал, — прогнусавил малец.
— Губа?
— Ога, охотник. Он до берега хаживал.
— Ясно. И чего ты не ушел? — спросил Габриэль и, смерив щупленького светловолосого парня взглядом, предположил: — Леса боишься?
— Не леса, а того, кто в нем живет, — тише, чем прежде, сказал Итан.
Габриэль решил продолжить расспросы. Разговор занимал его, отвлекая от жары, голода и жажды.
— И… кого ты так опасаешься?
— Сверов, — пояснил Итан.
— Постой, это что — Фитийский лес?
— Хму, — в нос усмехнулся Итан. — Нет. Он много дольше.
— Я думал, что дикие сверы живут только там, — удивился Габриэль.
Итан с подозрением покосился на Габриэля. Посмотрел недолго и решил ответить.
— Принц Райвин, к Шме его под колючий хвост… Папка… — Итан запнулся, судорожно вздохнул, с ненавистью глядя на море, но, вопреки ожиданиям мэйта, не проронил и слезы. — Папка сказывал, что прежде никогда в лесу такого страху не было. Пока Райвин в лес сверов не завез. Шесть лет назад.
— Вот как? И зачем он это сделал? От ма… — начал Габриэль и осекся. — От мирклей вас уберечь хотел?
— Не-а. Щенки. Сверы в неволе не плодятся. Губа однажды трех из леса принес. Один сдох, за остальных люди Райвина денег дали. Да столько, что Губа месяц из трактира не вылезал. Даже в столицу ездил. И Джозэф, и Логан, и Крюк — тоже щенков находили. А Погорелец, чтоб его разорвало, как тьму на село пускал, так и пускает. Никому дела нет.
— Погорелец?
— Миркль, — с отвращением пояснил Итан.
— И откуда вы знаете, что это миркль?
— А кто еще людей таскает, скот травит и девок пугает?
— Понятно, — задумчиво произнес Габриэль.
Над берегом, качаясь из стороны в сторону, летела шальная черно-желтая бабочка. Закружилась над гигантской раковиной и, как будто не обращая внимания на двух великанов, забилась в щель, не то охлаждая крылья, не то прячась от кого-то. Признак грозы! Габриэля это порадовало, он внимательно посмотрел в небо. Облака распушились, как светлые волосы Итана; начали громоздиться друг на друга, выстраивая небесные горы. Дождь был неизбежен.
— Мы умрем, — то ли спросил, то ли объявил Итан.
— О, перестань. Глупо было бы умереть, пережив такое, — с улыбкой сказал Габриэль. — Сам подумай, разве Лит стал бы спасать нас, чтобы затем убить?