Теперь же перед ним стоял прекрасный - и единственный, судя по всему, шанс - передать платки по назначению.
"Свадьба будет в конце лета", припомнил Даниил Лешины слова.
Сегодня же был четверг, двадцать девятое июля. Значит, с очень большой долей вероятности, Аня или только что приехала, или должна была вот-вот появиться в Красной Лагоде.
Даниил затормозил и остановился перед переходом. Девушка озадаченно и с некоторой опаской уставилась на машину. В Красной Лагоде не было принято уступать дорогу пешеходам. Даниил опустил окно.
- Ты так опоздаешь на работу, Вероника, - сказал он. - Садись, подвезу.
Вероника прыснула от смеха, но сдержалась.
Она перешла дорогу и распахнула дверцу лендровера.
Изнутри приятно потянуло прохладой.
* * *
Последние четыре года, после того, как погиб отец, Вероника жила с бабушкой Леной. До смешного глупо получилось - здоровый, крепкий мужчина, пошел летом купаться и утонул. Его тут же вытащили, пытались делать искусственное дыхание. Был он при этом абсолютно трезв, он вообще был не любитель алкоголя. Потом медики сказали - сердце остановилось, не выдержало резкого перепада между раскаленным воздухом и холодной водой.
Мать хотела отдать Веронику в детдом. На комиссиях, которые Вероника до сих пор вспоминала с содроганием, как страшный сон, мать лицемерно причитала, что на пособие по потере кормильца ей девочку не поднять. А в детдоме ей будет хорошо и сытно, тем, кто хорошо учится, вон даже путевки в приморские лагеря летом дают...
Тогда бабушка Лена вместе с Аней, старшей сестрой Вероники, заступилась за нее. Бабушка решила, что прокормит Веронику, несмотря на маленькую пенсию. Девушка была ей искренне, до слез, благодарна. Но за прошедшее время благодарность истрепалась, выцвела, как бабушкина цветастая юбка.
Во-первых, выяснилось, что бабушка рассчитывала сама получать то самое смешное (хотя и не очень) пособие по утере кормильца, положенное Веронике. Она вела за пособие сложные позиционные бои с матерью. В городском суде уже все секретари знали бабушку Лену в лицо. Лишить родительских прав мать Вероники не удалось. Вероника была уже девочка взрослая, да и мать отлично умела вести себя в официальных инстанциях.
Бабушка Лена не забывала трижды в день напоминать о своем милосердии и подсчитывать, сколько и чего в очередной раз сожрала Вероника.
Вероника исправно помогала ей с огородом каждый год. Но этой весной, произведя нехитрые расчеты, Вероника отказалась от привычной вспашки-прополки-окучивания. Вместо этого она договорилась со своей подругой Настей, которую назначили бригадиром отряда старшеклассников, чтобы ее взяли в отряд. Школа всегда привычно поставляла школьников на все проводившиеся в городе раскопки. Называлось это вроде как общественно-полезным трудом, отработкой... Но, тем не менее, школьникам, работавшим на раскопе, платили. И то, что подростки из более зажиточных семей с ненавистью называли барщиной, мартышкиным трудом за жалкие копейки, для Вероники было очень неплохим заработком.
А работа была, по крайней мере, не тяжелее ежедневного труда на огороде. Но и не легче. Вероника давно уже не ела бабкиных солений и варений. У нее ком стоял в горле от причитаний бабушки Лены о том, сколько же у нее уходит на внучку.
Теперь к этому прибавились ежедневные вопли о том, какая она негодная лентяйка.
Да и новый парень Вероники, Сережа, не раз говорил ей, чтобы она бросила это дело и побольше времени проводила с ним.
Но, хотя и самой Веронике это уже не казалось такой хорошей идеей, она все равно каждое утро вставала по будильнику, и, повязав на голову уже порядком выцветшую косынку, шла на работу. Она уже решила, что с августа уволится, но еще не говорила об этом ни Насте, ни Андрею - аспиранту, который занимался организационными вопросами на раскопе.