Что на самом деле ему было все равно?
Как я мог этого не заметить? Я всегда вижу, что происходит, прежде чем это случится.
Но Коулу удалось ослепить меня.
Я никогда не понимал Сесилию так, как сейчас.
Ее предал тот, за кого она готова умереть.
Голубые глаза Коула излучают отвращение.
Он ненавидит меня. Искренне ненавидит.
Почему?
Все это время я думал, что белая роза – это способ Нико заморочить мне голову, но это был Коул.
Это он пытался взорвать меня и парней.
Он жив.
— Ты не умер, – повторяю я, потрясенный.
Джиа. Это была не Джиа, это был он, мать его.
— Этот твой снайпер. Он чертовски логичен. Он был единственным, кто проявил жесткость, помимо очевидного. Конечно, Джиа Ривьера не святая, но она не такая уж и умная, какой мы ее выставили в твоих глазах.
Какого хрена?
— Знаешь, я должен сказать, что у тебя есть определенный шарм, брат; ты заставил девушку предать свою семью и терпеть наказание ради тебя, только чтобы обменять ее на кого-то другого, – подкалывает он, — Я знаю, что Сесилия сексуальнее, но, черт возьми, и это я здесь бессердечный.
Ни хрена подобного.
— Я люблю историю, ты знаешь, что это мой любимый предмет, а поскольку твое безмолвное лицо забавно, расскажу тебе больше. Джиа должна была убить тебя, но у нее не получилось. Вместо того чтобы ты влюбился в нее, она почувствовала к тебе чувства и ля-ля-ля. Она понесла наказание, отсюда и видео, которое ты видел. Ее отец позволил ей исправить свои ошибки, но девчонка просто бесполезна, – говорит он, закатывая глаза. — Хотя трахается она неплохо, честно признаюсь.
Опять же, какого хрена?
Я чувствую ненависть в глазах Коула, я вижу его правду.
Ту, которую он так хорошо скрывал.
Мой брат жив, но тот брат, которого я знал? Его уже давно нет. Может быть, его никогда и не было.
— Ты гребаный ублюдок.
— О нет, на этот титул я, к сожалению, претендовать не могу.
— Я убивал людей ради тебя.
— Насчет этого я чувствую себя глубоко оскорбленным тем, что ты собирался прекратить это ради киски, брат, – отвечает он. Его голос звучит так, будто он очень обижен, но я-то знаю, что это гребаная ложь.
— Ну хоть одну вещь я сделал правильно.
— Я думал, ты будешь умнее, но понял, что ты чертов тупица. Как старик? А мама, все еще лживая сука? – сплевывает он, и я расширяю глаза.
— Как ты смеешь так говорить о нашей матери?
— Ты ей всегда нравился больше. Я все равно всегда был изгоем. Думаю, она боялась, что я узнаю правду о нашей семье. Она знала, что это вызовет беспорядки. Ты никогда не задумывался, почему отец не решается убить Джеймса и Нико, Коннор? – спрашивает он, и я хмурюсь, смущенный как никогда.
— Потому что он ничего не делает, не просчитав последствий, – отвечаю я.
— Они мамины братья, – раскрывает он информацию, и мои глаза расширяются.
— Наш дедушка по материнской линии нашел меня, когда мне исполнилось 16, и объяснил все грязные пути Эвермора. Отец избавился от всех ради территории и власти, включая старшего брата Ривьеры. Их было пять братьев: Марко, Нико, Джеймс и близнецы Элли и Рафаэль. Ты знаешь, насколько ограничен контакт мамы с дядей Рафой. Она решила убить Марко и пойти против дела своей семьи. Я знал, что мама найдет способ отдать тебе титул, хотя он должен был принадлежать мне. Я заслужил его. Ты провел свою жизнь, ни черта не делая, кроме того, что был ее любимчиком. Я знал, что с их помощью смогу легко избавиться от тебя и забрать то, что принадлежит мне по праву.
Чушь собачья.
— Ты с ума сошел, Коул? Все это время я оплакивал тебя, а ты появляешься из ада с кучей глупостей о нашей семье, – огрызаюсь я.
— Оплакивал? Я видел, как ты оплакивал меня, когда готовился возглавить Эвермор, – сурово прошипел он. — Это должен был быть я, а не ты! Но ты был любимчиком Элли, потому что всегда был похож на папу, марионеткой, которой она могла управлять, чтобы спрятаться от своего грязного прошлого.
Начинаю выпутываться из веревок, пока Коул занят ядовитыми словами. Здесь не так много охранников, и, возможно, побег рискован, но я все равно попробую.
— Я бы отдал его тебе. Я бы все для тебя сделал, – отвечаю я.
— О, бедный Коул, он не был избран, но его благородный брат дал ему титул Преза, – усмехается он. — Мне не нужна была твоя жалость. Я никогда не выносил твою надоедливую задницу. Ты и твой отвратительный синдром героя.
Кто этот человек? Потому что это точно не брат, которого я потерял в пожаре. Возможно, мне действительно стоит подумать о том, что я потерял его в огне.
— Уведите его, – приказывает он двум охранникам, и в тот момент, когда они приближаются, я бросаю стул в одного из них, выхватываю у него пистолет и стреляю в другого.
Коул бросается вперед, но я уклоняюсь. Бью солдата рядом с ним и направляю пистолет, чтобы пристрелить их обоих. Коул пытается прижать меня к земле, но я уворачиваюсь. Он достает нож и разрезает мне живот. Бью его по яйцам и наношу удар, от которого он падает.
Черт.
Прижимаю руку к ране и бегу к машине, припаркованной перед складом; завожу ее и выбираюсь оттуда.
Наверное, мне нужно наложить швы, но у меня нет на это времени. Я направляюсь к дому Джули, и когда приезжаю туда, меня встречают обеспокоенные глаза.
— Боже мой, Коннор, что с тобой случилось? – испуганно говорит Тейлор, усаживая меня на диван.
— Я в порядке. Мне просто нужно наложить несколько швов, – поясняю я.
— Я собираюсь забрать свой набор из мотоцикла. Я накладывала швы своему брату больше раз, чем мне хотелось бы, – говорит Тейлор и бежит к двери.
— Что с тобой случилось. Я могу позвонить своему кузену. Он врач и... – начала Джули, но я прерываю ее.
— Мне нужно увидеть Сесилию, – говорю я, но мой голос больше похож на мольбу.