***
К моменту моего пробуждения на корабле скопились терабайты информации, созданной людьми, которых я знал и которых никогда не увижу. Пока я приходил в себя после криосна, прошло две недели. Корабль скрывал от меня, где мы и что с нами. Это было частью его алгоритма. Несмотря на все старания психологов и физиологов я чувствовал неодолимую тревогу. И если бы не условия, которые я принял изначально, то сорвал бы шлюзовую дверь сразу. Когда пришло время, я узнал про наши многовековые блуждания в пустоте, про тщетные попытки моих товарищей исправить ошибку в расчетах. Они просыпались один за другим, жили здесь и не в силах что-либо сделать умирали.
Биолог была третьей. После смерти Никитина автоматический алгоритм смог расшифровать новые сигналы. Корабль принял решение разбудить биолога, чтобы она могла сделать вывод о форме жизни создателей сигнала.
Никакая сила не смогла бы меня заставить детально изучать отчёты моих товарищей. Я не смог открыть ни одного её видеофайла. Я не мог заставить себя услышать её голос. Единственное, на что хватило моих сил, это разглядеть инициалы в конце последнего отчёта. Я решил сосредоточиться только на своей работе.
***
Когда мы бродили по берегу океана, держались за руки и о чем-то без умолку болтали, первых членов команды уже погрузили в криосон. Подготовка к полету занимала ни один год. Была надежда, что сигнал будет расшифрован до начала экспедиции. Так не случилось. Мы жили все это время на краю мира и были счастливы, забыв про время. Лена каждый вечер разговаривала по видеосвязи со своей семьёй. Её сестра Лиза постоянно спрашивала, чем мы заняты. Она рассказывала, про свои планы поступления на биологический. Мама Лены переживала, как мы там живём и что едим, не слишком ли там холодно. Отец рассказывал про свои северные экспедиции и расспрашивал о своих знакомых в наших местах.
Когда пришло время нам уснуть, Лена логично рассудила, что хочет быть младше меня, когда проснется. Так началось время моего одиночества. Мне сложно что-то об этом вспомнить. Помню, что сидел в пустом зале аэропорта, когда проводил Лену и возвращался из криоцентра. На сиденье рядом нашел забытый кем-то калейдоскоп. Крутил его и разглядывал бесконечные причудливые узоры. Очнулся от того, что громкоговоритель требовал срочно явиться на посадку.
***
Биолог после пробуждения поняла, что мы принимали земные сигналы. Отраженные и искаженные в недрах галактики благодаря ещё неисследованным процессам. Сигналы опережали свет и являлись нам раньше, чем наш корабль могла достигнуть радиопередача из Центра управления проектом. “Мы летим к Земле”, – сказал физик Антонов в своем прощальном видео. Вполне логично. Экспедиция готовилась к первому контакту. Преломление волн в глубоком космосе – не наш профиль. Выйдя из посткриогенного изолятора, я первым делом узнал, сколько времени лететь назад. Обратный путь займет девятьсот шестьдесят пять лет. По моим подсчетам, корабль пройдет эту дорогу по инерции. Системы жизнеобеспечения будут отключены на середине пути. Мы слишком много потеряли на маневрах в поисках верного курса.
***
Млечный путь кружился вокруг меня. Я слышал только свое дыхание. Пустоте, наконец, удалось напугать меня. Чтобы справиться со страхом я решил посчитать. Попробовал прикинуть расход ресурсов на обратный путь. Расход кислорода совпадал с данными корабля. Расход топлива и энергии отличался. Я запросил корабль и выяснил, что на борту есть ещё один активный криоконтейнер. Оказалось, нас шесть. Всё-таки я лингвист, и вычисления – это не моя сильная сторона. Что это меняло? На корабле был ещё один несчастный, чьего имени я не знал. Думаю, я поставил точку в нашей истории. Мы поймали сигнал из глубокого космоса, который содержал информацию. Мы отправились к его источнику, надеясь установить первый контакт. Мы поняли, что это земной сигнал, который преломляется и искажается где-то в глубоком космосе. Он менял направление и становился ближе. Мы следовали за ним, пока не осознали, что гонимся за призраком. До источника сигнала оставалось каких-то пятнадцать световых лет. Может быть даже, мы могли бы настигнуть его. Но тогда бы мы не смогли передать на Землю собранную информацию. Поняв это, мы легли на обратный курс, чтобы спустя столетия люди получили собранные данные и такой ценой лучше узнали вселенную. За время экспедиции, человечество изменилось. Но моих знаний было достаточно, чтобы распознать земные языки. Это люди. Выводы мои были записаны. Я вдохнул в последний раз и поднял щиток шлема, чтобы кожей почувствовать тьму.