— Мои книги, — жалобно простонал гном, хватаясь рукой за сердце и в отчаяньи закатывая глаза.
— Забудь о них, Угфрин. Если живы останемся, то я всю свою домашнюю свалку книг отдам под твоё начало. Глядишь, порядок в ней наведешь. А на полставки еще и библиотекарем в Архат магов по совместительству пристрою, — посочувствовал горю коротышки Анкл, смахивая бисеринки пота со лба. Похоже, на ледяной щит волшебник угробил немало сил и энергии, едва держась на ногах, чего Мерида сразу и не заметила. Да и Айка стоит бледная, как Смерть, ни то от испуга, ни то от своего участия в чародействе наставника, оказавшегося с непривычки непосильным. — Мэри, теперь наше спасение от тебя зависит. Ты сумеешь наглядно представить то место, где нас Натока дожидается?
— Без проблем, как наяву вижу одинокий дуб и…
— Этого достаточно, не теряй видение. Нам всем необходимо крепко взяться за руки, — Мерида ухватилась за горячую ладонь дэра, он в свою очередь уцепил Айку, при этом его штаны соскользнули до самых колен с отощавшего за последний месяц зада, но на эту досадную мелочь никто не обратил внимания, отвлекшись взглядами на еще двух горящих пчелок, прожужжавших мимо. Рыженькая намертво стиснула ладошку растерянного гнома. — Мэри, если все держатся за руки, то смело вдарь каблуком по инкрустации на пряжке. И не жалей ты этого красивого дракона, обойдусь без него.
Девушка, убедившись, что всё крепко вцепились друг в друга, одним ударом раздавила узорчатую композицию. Ремень атакующей змеей взвился с пола, удлинившись и потолстев на глазах. Потом он анакондой обвил компанию, заставив тесно прижаться друг к другу. А затем он еще чуточку стиснул их в своих могучих объятиях, после чего они мгновенно исчезли из комнаты, ровно за секунду до того, как через то место, где стояла компания, промчался многочисленный рой «Огненных пчел». От окна и его магической защиты к тому времени ничего не осталось. Впрочем, чего о них жалеть, когда уже весь дом Угфрина полыхал жарким пламенем, как снаружи, так и изнутри. А нападавшие инферны сбились в стайку, встав сплоченным кружком спиной к спине, готовые отразить любую атаку от жителей, если они рискнут приблизиться к пожарищу. И лишь один Отрицающий стоял чуть в отдалении, сцепив пальцы в замок возле груди, и что-то напевно бормотал, пристально вглядываясь в буйно выплясывающие языки огня.
Глава 28. Вынужденное признание
Наблюдать за собственным отбытием из замка удовольствие сомнительное. Возможно, что кому-то и понравилось бы смотреть на то, как «твое тело» удаляется от сознания, временно приютившегося в другой оболочке, но Гоша ничего прикольного и веселого в таком расставании не находил. Разумом мальчик, конечно, понимал, что всё увиденное им этим утром лишь иллюзия, но вот чувства почему-то никак не желали смириться с «потерей». Особенно учитывая, в какой неприглядной оболочке им сейчас приходилось находиться. Каджи даже на миг испугался, представив, что навсегда останется стрёмным уродцем, если вдруг что-то не сработает при обратной трансформации в себя самого. Страх был беспочвенный, ничем не обоснованный. Но разве от этого легче его побороть, когда сердце морозным ужасом сковывает? И всё же юноша сумел прогнать обуявший душу ужас, разозлившись сам на себя за глупые мысли, а заодно и на Своча, которому приспичило обязательно понаблюдать за отбытием кавалькады всадников из Змеиного Взгорка в столицу Маградского королевства.
Каджи и Батлер сейчас стояли на окраине той самой площади, где казнили оборотня, скромно оккупировав на перекрестке уголок возле забора, за которым прятался чей-то богатый двухэтажный домина. Дальше королевский кантиль не захотел лезть, дабы не привлекать к себе ненужного внимания, правильно посчитав, что двум нищим побродяжкам здесь самое место, а не в толпе нормальных горожан. И он не ошибся. Им разок даже милостыню подали. Проходивший мимо бородатый дородный мужчина, явно не из бедняков, хотя и не знатного роду, выудил из кошеля две медяшки и протянул монетки Гоше. Парнишка, не сразу поняв, что это ему предназначалось, чуть замешкался, и тогда «старуха» Своч проворно сграбастал поданное с ладони мужика, благодарно согнувшись в три погибели и торопливо бормоча слова признательности. Но их и не слушали вовсе. Благодетель уже степенно удалялся вразвалочку, тоже пожелав поглазеть на отъезжающих, только вблизи. Скромное количество зевак позволяло пробраться в первые ряды, не особо толкаясь локтями.
Отъезд Каджи в Маград не отличался помпезностью. А скорее уж был обставлен буднично, словно юноша с компанией друзей собрался прокатиться от нечего делать по ближайшим селениям в своих владениях, а заодно и поохотиться по дороге или на рыбалку заскочить. Сам отряд тоже многочисленным не назовешь. Впереди на белом скакуне знаменосец со стягом, на котором крылатый змей стремится в полёт. За ним трое конных кантилей, двоих из которых Гоша видел в комнате мамы. Потом он сам верхом на темно-буром коне с рыжей подпалиной на морде. Рядом, бок о бок, Своч Батлер на солово-чалой лошади, нервно покусывающей узду. Этой определенно не терпелось пуститься вскачь, вместо того, чтоб плестись прогулочным шагом. Следом за боссами ехали еще трое кантилей. Потом десяток «Красных Рукавов». А замыкала колонну повозка, нагруженная провизией в дорогу, парой сундуков с вещами Каджи и с двумя восседающими на них слугами из местных. В одном из дядек Гоша узнал бородача, которому не посчастливилось восстанавливать рыцаря в зале, когда они с Иргой устроили с утра пораньше призовой забег по замку. Кажется, его Барти зовут. Вот собственно и вся процессия.
А Своча она и вовсе не интересовала. Как заметил Гоша, чуть подслеповатые глаза старухи шныряли по толпе провожающих, цепко и внимательно отслеживая их телодвижения, насколько конечно позволяло зрение. Кажется, королевский кантиль остался доволен своими наблюдениями. Едва кавалькада миновала площадь, скрывшись посреди домов на одной из примыкающих к Лобне улиц, он ухватил мальчишку за рукав и потянул за собой, направившись в ту сторону, откуда они недавно и пришли.
— Представление окончено, — гнусаво прошамкала старуха, поторапливая спутника. — Шевели лаптями, малец. Нам пора своей дорогой топать. Эх, стара я стала для дальних прогулок… А князюшко-то ничяво, статный растёт, точь-в-точь в отца своего покойного. Вот Риард наверно порадуется за сынка. Покойся с миром его душа в Серых Пределах, хороший был правитель, добрый. Я ить до сих пор помню, как он мне лично своей рукою ажно целый золотой от щедрот души подал на пропитание… Я кому говорю, шибче перебирай ступалками, неслух! Чего ворон под ногами ищешь? Нет их тута, все улетели. И кошель с серебром никто тебе, бродяге безродному, на пути не подбросит, перевелись все дураки на белом свете. И в кого ты только такой уродился, телепень двугорбый?!.
Гоша поначалу не понял, какого лешего Своч так разболтался. Решился-таки профессию сменить на более мирную, вот и оттачивает актерское мастерство, репетируя образ ворчливой старухи-нищенки? Но потом краем глаза мальчишка уловил, с какой внимательной заинтересованностью проводил их взглядом стражник, попавшийся навстречу. Он, прислушиваясь, даже не поленился остановиться и оглянуться на двух побирушек, покидающих Змеиный Взгорок. Но, видимо, болтовня Батлера возымела действие, успокоив слишком бдительного стража.
Скоро дома остались позади. Неширокая, но укатанная грунтовка, по которой брела парочка странствующих нищих, разрубила надвое обширное поле, буйно колосящееся рожью, устремившись вдаль к темнеющей на горизонте щетине леса, похожей отсюда на неаккуратную шкиперскую бородку, клочковато обкромсанную полупьяным неумехой-цирюльником. Из-под обувки при каждом шаге вздымались облачка мельчайшей пыли, толстым слоем, чуть ли не на два пальца покрывшей дорогу. Над головой носились стрижи, охотясь за мошкарой, которой в воздухе роилось столько, что Каджи удивился метаниям птичек. Зачем так неистово шнырять из стороны в сторону, если можно просто разинуть клюв пошире и лететь прямо? Уже через пяток метров полета столько мошек в пасть набьется, как в отвал бульдозера, что без стакана газировки не проглотишь! А вот изредка порхающие над полем бабочки смотрелись красиво. Гоша едва не навернулся, заглядевшись на одну крупную, с ярко-пестрой расцветкой, и прозевав подвернувшуюся под ноги крохотную кочку. Пришлось юноше отчаянно вцепиться в плечо старухи, шустро ковылявшей на шаг впереди, иначе уткнулся бы носом в придорожную пылищу. А так едва вместе не навернулись. Но и не удержись Своч на ногах, уже не так обидно было б растянуться на дороге. Вдвоем-то веселее по-пластунски ползать.