– И эта неувязка – в его отношениях с «Ёсинагой», так?
– Смотри-ка! Ты и до них в одиночку докопался? А мы в свое время запрашивали частное агентство, чтобы проверить их подноготную. Так результатов три месяца ждать пришлось!.. – Какисима усмехнулся и покрутил головой. – Нет, неувязка в другом. Хотя у этой «Ёсинаги» тоже свои странности обнаружились. Во-первых, как ты и намекал, их контора – всего лишь «крыша». Однако никакой информации о том, куда они сливают свои капиталы, этому частному агентству собрать не удалось. Во-вторых, производственные вопросы они решают на основе, так скажем, личных симпатий. Да, Исидзаки использовал для инвестиций «Тайкэя» фирму своих знакомых. Это, конечно, не совсем порядочно с точки зрения корпоративной морали, но еще не преступление. Хотя ты и сам давно догадался, какие это «знакомые». Если огромное здание в центре Токио называется именем той, благодаря кому ты в эту компанию устроился…
– Да уж, – кивнул я. – Но каким боком здесь замешана сама Дзюнко Кагами? Ты проверял?
– Если честно, до нее у меня все руки не доходили. Не могу же я специально сотрудника назначать, чтобы он только этим и занимался! Я и так кучу сил угрохал, проверяя в частном порядке каждый кредит этой чертовой «Тиоэфу»… Но раз ее именем назвали здание, через которое миллиарды отмывались, – значит, как-то замешана, верно? Какие-то зацепки явно нашлись бы у «Ёсинаги». Но на официальном уровне этого не проверишь – партнер есть партнер. А у частного агентства, сколько ему ни плати, тоже есть свой предел возможностей – тем более если требовать от них информацию о связях фирмы с мафией. Я уже собирался устроить повторную проверку, да тут Исидзаки помер.
– Понятно… – сказал я. – Ну, и что же там за неувязка?
– «Тиоэфу» получала кредиты от «Банка Нидзё». Эти деньги и шли напрямую «Ёсинаге». Но гарантии за их возврат лежали на нашей конторе, «Напитках Тайкэй». По закону дочерняя фирма может получать такие кредиты, не закладывая ценных бумаг со своей стороны. Единственное, что для этого нужно, – официальное согласие совета директоров. Но на совете вопрос не ставился. Исидзаки, тогда еще гендиректор, сам оформил все документы за своей подписью. Кроме этой неувязки, никаких нарушений не было.
– Ну а кто придумал повысить кредит еще на два с половиной миллиарда? Или это он тоже самолично решил?
Какисима покрутил головой, словно раздумывая, и все же кивнул:
– Да… К сожалению. Насколько я понял, он сам приказал «Тиоэфу» переоформить бумаги. А такие приказы, даже по тем временам, уже не ошибкой руководства, а преступлением пахнут. Поскольку эту поправку также оформили под гарантии нашей конторы. А это уже, как ты верно заметил, прямое отмывание капиталов.
– А как у «Тиоэфу» дела с другими кредитами?
– Все остальное в порядке. При нынешнем кризисе, конечно, едва на плаву держатся, но с законом никаких трений нет… Как ни странно, на совести покойника только одно пятно: этот самый «Кагами-билдинг». Я говорю «странно», потому что подобные преступления, как правило, одним случаем не ограничиваются. Обычно, если уж коготок увяз – всей птичке пропасть. А здесь случай редкий.
– Хм-м… – протянул я. – Интересный, однако, сценарий тогда вырисовывается!
– Какой же?
– Посуди сам. Исидзаки прослужил директором два срока, затем сложил полномочия и ушел в президенты, так? Но если учесть все, что ты сказал, – вполне возможен и такой расклад. Кто-то в руководстве пронюхал о махинациях с «Тиоэфу» – и просто выдавил Исидзаки с поста генерального. Не требуя, впрочем, полной его отставки, дабы не раскачивать лодку, в которой сам же плывет. Ведь любая компания больше всего боится скандала вокруг собственного правления. Поэтому суть интриги и заключалась в том, чтобы все обставить по-тихому… Но в таком случае первые кандидаты на то, чтобы прикрыть Исидзаки с его аферами, – это либо сам генеральный, Тадокоро, либо кто-то из его окружения.
– Да-а… Нюх у тебя собачий! Не самый приличный эпитет, конечно…
– К таким, как я, приличные эпитеты не липнут.
– Ты, кстати, в курсе, что я тебе только что главный секрет компании выболтал?
– А чего ж выболтал?
– Да потому, что ты уже и сам его наполовину раскрыл! И вообще, ты же увольняешься. Считай, это мой прощальный подарок. Насколько я знаю, ты не из тех, кто разбрасывается такими подарками…
– Значит, прощальный подарок?..
Я посмотрел за окно. Город внизу купался в лучах весеннего солнца. Еще вчера я заметил, как на ветках набухли почки. Значит, не сегодня завтра улицы окрасятся в нежно-розовый цвет.
Какисима, похоже, прочел мои мысли.
– Скоро сакура зацветет… – сказал он, проследив за моим взглядом. – А ты не думаешь, что на месте генерального любой ответственный человек поступил бы так же? И старшего не оскорбил, и скандал ликвидировал. Или ты знаешь выход получше? Я уж о других мотивах не говорю. Вся эта стратегия «многостороннего управления», которую проводил Исидзаки, ничего, кроме долгов, компании не приносила. Дела шли чем дальше, тем хуже. Отмывал ли он еще какие-то деньги, помимо случая с «Тиоэфу», – не знаю, не проверял. Но уже этого было достаточно, чтобы прогнившая власть наконец-то сменилась.
– Погоди… Так ты с самого начала все это знал?!
– Как директор по рекламе – знал, конечно. В руководстве компании об этом знали считанные единицы. А детальное расследование доверили лично мне. Как ты, наверно, уже догадался, таково было особо секретное распоряжение директора-распорядителя Тадокоро. А потом и личный приказ его же как гендиректора… В общем, в афере Исидзаки я ковырялся, как муха в навозе, несколько лет подряд. И если кто-нибудь скажет, что своим выдвижением в совет директоров старший менеджер Какисима обязан именно этому делу, я спорить не стану…
Я уставился на него, не говоря ни слова. Вот это мужик, думал я. Далеко пойдет. Никогда еще я не встречал человека, который бы сам признавался в шпионаже. Да еще и гордился тем, что сделал на этом карьеру…
– Значит, к этому и сводились твои «догадки» насчет инспектора из Второго отдела? – уточнил я.
– Ну конечно. Ведь если полиция вела за Исидзаки тайную слежку – нетрудно понять, что конкретно она вынюхивала! Расследование дел об отмывании капитала ведется пять лет. Если бы на Исидзаки завели дело, его срок истекал бы как раз этим летом.
– Тебя послушать – выходит, Исидзаки покончил с собой, потому что его зажала в угол полиция, так, что ли?
– Я лишь хочу сказать, что это не исключено. Почему он покончил с собой – на этот счет нет ни малейших зацепок. А если вспомнить, что на заупокойную явился сам Дайго Сакадзаки, так и вообще ничего не понятно. Почему я и сказал, что пора оставить его душу в покое.
– Кое-кто уже «заплатил по счету сполна»… – вдруг вспомнил я. – Тоже неплохое выражение.
– Ну, можно и так посмотреть, – усмехнулся он. – Спорить не буду. Каждый со своей совестью разбирается сам.
– Однако надо признать: твой рассказ меня поразил. Здорово же ты все разнюхал!
– В последнее время эта тема становилась все горячей. Сам Тадокоро, хоть и скрывал от меня, постоянно по своим каналам что-то раскапывал…
– Да уж ясно что! Эффективность – она и в сортире эффект приносить должна. Небось выстраивал себе защиту на случай, если Исидзаки все-таки арестуют?
– Насколько я слышал, так и было. Только это проблема не эффективности, а грамотного управления. Сам подумай, что будет с компанией, окажись ее президент за решеткой?
– Ай, брось! Эту компанию и так уже лихорадит хуже некуда. Такие сцены разыгрываются – в кино ходить не надо…
Я рассказал ему в двух словах о том, что случилось сегодня в рекламном отделе. Какисима вздохнул.
– Вон как? Тот самый Санада?.. – пробормотал он.
– И по всей компании таких разборок чем дальше, тем больше. Ни в чем не повинные люди страдают почем зря. И это, по-твоему, не проблема грамотного управления?