— Ну, как сказать, — я настолько ошарашен этим звонком, что на несколько секунд теряюсь. — По-всякому.
Она смеётся, а у всех в комнате глаза лезут на лоб. Могу их понять: как кто-то вообще сумел прорваться на абсолютно закрытый номер? Тем временем девушка прекращает смеяться.
— Не знаю, как там по-всякому, — говорит она, — но добраться до тебя было нелегко: пришлось порыться в вашей базе, а после ещё и ломать десяток серваков. Представляешь, на какие усилия я пошла? И всё ради тебя.
— Ценю, — а что я ещё могу сказать. — И что станем делать дальше?
— Ну, — голос кажется задумчивым. — Если у тебя обстоят дела так, как я прочитала, надеяться на свидание особого смысла нет. Но мы же можем время от времени просто поговорить?
— Конечно, — я по-прежнему не могу проникнуться ситуацией и возможно, туплю. — Почему нет?
— Вот и славно, — Каролина вздыхает. — Сам ты, понятное дело, до меня не дозвонишься, так что в нашем случае, дамы приглашают кавалеров. Ладно, для первого раза достаточно, завтра позвоню ещё раз. И ещё, — она хмыкает, — я знаю, что сейчас ты — свободен.
Всё, разговор закончен и врубке — тишина: ни гудков, ни даже шорохов.
— Что это было? — спрашивает Зина. — А главное — как? Неужто наши спецы, как обычно облажались?
— Самое смешное, — Надя качает головой, — что я иногда не могла дозвониться Лёне даже по нашим спецномерам. А тут…
— Юное дарование, — я прячу телефон. — Но, настойчивая, этого не отнимешь.
— Ну да, — Надя улыбается, но как-то напряжённо, — тут есть за что бороться.
И смотрит на Настю. А та смотрит на неё. А мне, если честно, все эти пассажи до лампочки. Вернуть бы то время, когда мы тихо мирно жили с Варей и большего не надо.
Некоторое время пьём кофе и отвечаем на вопросы Зины, касательно нашего подземного вояжа. Наш координатор каждый ответ тщательно обдумывает и чем больше задаёт вопросов, тем больше морщин появляется на её грязном, от копоти лбу. Потом говорит, что не мешало бы досмотреть записи, на что Фёдор предлагает дождаться полковника. Зина приниматься возражать, дескать после посмотрим ещё раз. Федя не в настроении спорить, но в этот момент открывается дверь и входит Папа.
Он мрачен, точно грозовая туча и в раздражении бросает фуражку на вешалку. Промахивается и сорвавшаяся с места Зина водружает головной убор на положение место. Потом торопливо готовит кофе, а полковник сидит на своём месте и постукивает пальцами по столу.
— Всё так хреново? — спрашивает Зина.
— Не то слово, — Папа принимает чашку, но не пьёт, а некоторое время просто держит её в руках. Потом ставит на стол. — Такое ощущение, будто некоторые белены обожрались, чёрт бы их побрал, а другие — ещё хуже. Записался на приём к министру, постараюсь его убедить хотя бы в разговоре один на один.
— Убедить в чём? — тихо интересуется Фёдор.
— В том, что у нас измена в высших эшелонах и если мы не найдём предателей, то всякие там комендантские часы, пропускные режимы и мобилизации будут до одного места.
— А что вводится комчас? — полковник кивает и наконец делает глоток из чашки. — Когда?
— День-два, как примут комплекс мер. — Папа в сердцах стучит чашкой и кофе разливается, кажется, на тот же документ, что успела испачкать Зина. — Но это бессмысленно! Ты защищаешь живот в тот момент, когда тебя бьют в спину. Я подсчитал, чтобы отключить периметр и вырубить беспилотнки, необходимо, как минимум девять человек с уровнем доступа не меньше второго. Девять! Девять предателей на самом верху.
— А что Надеждин и этот, из жаб? — Зина трёт виски. — Они что думают? Они же, блин, что-то думают?
— Надеждина не было, прислал заместителя, а Лихов…Странно он себя ведёт. Сказал, что займутся, но, честно говоря, такое ощущение, будто просто хотел, чтобы я от него отвязался.
— Жабы, они такие, — Надя кривит губы. — Что делать-то будем? Не сидеть же на жопе ровно, пока дерьмо разливается.
— Пока не знаю, — Папа глотает кофе и смотрит на чашку с такой ненавистью, слово несчастный сосуд виноват во всех наших неприятностях. — Ладно, давайте досмотрим съёмку. Мне нужно кое в чём убедиться.
И мы смотрим. Кстати, я хоть посмотрел со стороны на свои художества, когда отключалось сознание. Жутковато, вообще-то. Рожа становилась спокойной, как у мертвеца, а вот движения, напротив, чёткими и ловкими, без единого лишнего. В тот момент, когда вцепился в Настю, даже страшно стало: ещё бы немного и Михальчук бы точно погибла. М-да, смирение, да? Будем работать над собой.