— Ни пуха, пацаны, — говорит майор. — Ну, и девчонки, понятное дело.
— С девчонок и надо было начинать, чёртов шовинист! — бормочет Надя, которая спускается следом за мной. — Выбить бы с вас всю эту дурь…
— Развоевалась, — откликается сверху Егор. Ему предстоит спускаться последним. И уж потом сверху добрые люди опустят тяжеленный пулемёт. — Тоже не выспалась, что ли? Кто там тебя ублажал? Изменяешь Лёнечке своему любимому?
Надя ворчит что-то непотребное о дураках вокруг, а Федя приказывает всем заткнуться. Тут я с командиром согласен на все сто. И не только из-за скользкой темы, но и потому, что настроение у товарищей какое-то странное: с одной стороны, все предчувствуют нечто плохое, а с другой стороны ощущается некая расхлябанность, несобранность, точно все до смерти устали.
Впрочем, может быть, так оно и есть. И дело не в физической немощи: она запросто купируется дозой Сурка и той хренью, что колют мне. Дело тут скорее в моральном истощении: жить в осаде, ежеминутно ожидая, что обычный мир вокруг внезапно в очередной раз рухнет и уж теперь точно погребёт всех людей под обломками.
Почему-то кажется, будто ступеней стало в несколько раз больше, чем во время подъёма. Или это потому что мы тогда спасались от опасности? А так, реальное ощущение, будто спускаешься к центру Земли. Даже интересно: на кой чёрт рыли такой глубокий колодец? Планировали устроить норы, типа тех, которые нарыл враг? Тот самый непринятый проект Стена?
Ну, вроде бы почти спустились. Молчанов готовится спрыгнуть в пещеру и ждёт меня, чтобы его страховали. Вроде бы ничего не изменилось: тот же узкий проход, ведущий на высокую ступеньку. В пещере — полумрак, так что приходится светить фонарями, раздвигая почти материальную тень.
Никого.
С одной стороны — это хорошо: отодвигается необходимость расчехлять оружие. А с другой — мы же сюда пришли, чтобы получить какое-то сообщение, а не просто пялиться на пол и стены.
— Осторожно, — говорит Молчанов и спрыгивает в пещеру. Ведёт стволом Кочета вправо-влево. — Ничего.
Я тоже спрыгиваю и оглядываюсь по сторонам. Пока- через прицел штурмовой винтовки. Командир прав: небольшая пещера абсолютно пуста и чиста; исчезли даже следы недавней потасовки, точно кто-то тщательно убрался, после нашего ухода. Делюсь этой мыслью с Федей. Он хмыкает.
— Или перед приходом, — говорит кум. — Торжественный приём, то-сё. Красной дорожки не хватает.
— Не нужно ни красной дорожки, ни хлеба-соли, — наша компания увеличивается сразу на двух женщин. — Лучше пусть сообщат, что им нужно и отпустят восвояси.
— Думаю, так просто не получится, — Настя опускает Иволгу. — Хотели бы просто сообщить — так бы и сделали. Им что-то от нас нужно. Или от Громова.
Куда пойдём? — Надя светит сначала в один, из двух проходов, потом — во второй. — Чёй-то тут, по-моему, очень глубоко. Шмякнемся — костей не соберём.
— А там мы уже были, — Молчанов кивает на второй выход. — Доберёмся до батута и дальше что? Будем прыгать, пока не запрыгнем?
Я подхожу к дырке в полу, напоминающей большой колодец и смотрю. Свечу фонарём: та же темнота, без изменений. Балуюсь с режимами забрала — то же самое. Снимаю шлем вообще, под негодующее ворчание командира и ложусь на пол.
— Уронил чего? — в пещере объявляется Егор. — Или рыбу ловишь?
— Рыбка плавает по дну, — бормочу я, вглядываясь в темноту. — Не поймаешь ни одну. Нет, поймаешь. Думаю, нам — сюда.
— Петух тоже много чего думал, — Молчанов ложится рядом. — Что ты там уже узрел? Табличку: Добро пожаловать, Леонид?
— Типа того. Гляди, видишь: вон там светится. И свет точно обрезает темнотой. Похоже, что там есть ещё один батут и выход.
Надя, которая успела присоединиться к нам, молча бросает вниз гранату, которую всё это время держала в руке. В свете фонаря видно, как металлическое яйцо летит вниз и на глубине полутора десятка метров ударяется о что-то невидимое. Несколько раз подпрыгивает и замирает на месте. Молчанов поворачивает голову и некоторое время безмолвно смотрит на Кротову.
— Что? — спрашивает та. — Что опять не так?
— Всё так, — Фёдор вздыхает. — Но пару секунд я очень опасался того, что швырнула её, чтобы рвануло погромче.
— Что я, дура какая-та, — бормочет Надя, но без уверенности. Похоже эта мысль всё же посещала её голову.