Посмотрим, что же еще происходило в интересующие нас времена.
Развитие техники шло очень медленно, и на многие искусные способы производства, широко применявшиеся в Римской империи, стали посматривать как на плоды чародейства и колдовства. Неординарность мышления не только не признавалась достоинством, но даже осуждалась, и сметливые люди зачастую подвергались гонениям. Однако прогресс себя все-таки проявлял. Четыре нововведения раннего средневековья оказали колоссальное влияние на жизнь среднего человека. Это, во-первых, изобретение хомута, позволившего заменить в земледелии рогатый скот лошадьми, отличавшимися большей подвижностью и силой; во-вторых, введение трехпольного севооборота; в-третьих, повсеместное распространение водяных мельниц, чьи жернова круглый год крутила вода; и, в-четвертых, стандартизация конских подков и подковных гвоздей, снявшая массу забот с плеч военного люда.
И все же продукции катастрофически не хватало. Любой рукотворный предмет — из ткани, металла или пеньки — являл собой дефицит. То же было и с пищей. Людей заботило количество съестных припасов, а вовсе не их качество, пригодное для соблюдения неких сбалансированных диет. За исключением привилегированных слоев общества, население в средние века страдало от недостатка жиров в своем рационе, что приводило к неполноценному физическому развитию молодого поколения и к снижению уровня рождаемости вследствие малого шанса доносить при таком скудном питании плод. Средняя продолжительность жизни была удручающе коротка, дети часто не доживали до подросткового возраста. Хотя описываемая в этом романе вспышка бубонной чумы сдвинута мною на несколько веков, эпидемии разных видов обрушивались на горожан и селян практически постоянно, унося всякий раз множество жизней, ибо медицину тех лет можно назвать по меньшей мере примитивной, чтобы не сказать чего-нибудь хуже, поскольку методы лечения подчас приводили к результатам более тяжким, чем те последствия, какие могла повлечь сама по себе болезнь или травма. Каменщик, доживший до сорока лет и сохранивший неповрежденными суставы, считался счастливцем, а если ему удавалось дотянуть до пятидесяти, все видели в этом нечто подобное чуду.
Центром европейского мира в средние века был Константинополь. Христианское государство, население которого говорило на греческом языке, в течение восьмисот лет довлело над западными соседями. Со времени падения Рима, когда бы оно ни произошло, до основания Священной Римской империи ни одно европейское королевство не могло соперничать с Византией — и это действительно факт.
Что же до остальных исторических фактов, приводимых в романе, то читатель, возможно, найдет в них ошибки, однако я, несомненно, должна поблагодарить всех оказавших мне помощь людей, естественно, не имеющих ни малейшего отношения к моим ляпам.
Мне хочется, как и всегда, засвидетельствовать крайнюю степень своей признательности Дэйву Ни — за еще одну великолепную библиографию, на сей раз касающуюся десятого столетия, а равно за сведения о музыке тех давних лет. Также я шлю мой низкий поклон Уильяму Брауну и Полу Хоуарду — за информацию о развитии европейских языков и литературы в десятом веке, Дорис Вейнер — за предоставленную возможность исследовать ее колоссальную коллекцию предметов европейской языческой антропологии, Г. Г. Герхарту — за консультации по исторической картографии, Пауле Хилл — за ее неисчерпаемую осведомленность о домашнем укладе людей в эпоху Средневековья, Эдварду Смиту — за подробный рассказ о состоянии христианства в Германии того времени, моему редактору Бет Мичем и остальным сотрудникам издательства «TOR» — за неиссякаемый интерес ко все еще длящемуся ночному сражению.
Челси Куинн Ярбро
Беркли, Калифорния
ЧАСТЬ 1 Ранегунда из крепости Лиосан
Депеша, доставленная специальным нарочным из Ватикана королю Германии Оттону 28 июня 937 года.
«Нашему могущественному союзнику и достойнейшему повелителю всех германцев шлем наши поцелуи по случаю первой годовщины, его правления, за каковое мы в Риме не устаем благодарить Небеса!
Слишком долго нам доводилось зреть мир, раздираемый распрями, достойными в глазах Господа одного порицания, а теперь мы зрим стойкость и непреклонность людей, о судьбах которых почти и не думали, пока не настал нужный час. Вот он пришел, и мы вынуждены напомнить, что военные столкновения уместны лишь тогда, когда они порождаются надобностью в защите или распространении истинной веры; остальные же свары должно отринуть — как не подобающие последователям Христа.
Ваш отец привел к Господу множество языческих душ с тем же рвением, с каким укреплял свое королевство, что мы восприняли с большим одобрением, а теперь ожидаем того же от вас. Нам стало известно, что вы намереваетесь продолжить его политику, и мы, несомненно, поддержим ее, если она будет направлена к торжеству нашей веры среди народов, которые до сих пор поклоняются идолам и вершат такие обряды, для каковых у добродетельных христиан и названий-то нет. Мы непреложно уверены, что дом каждою христианского короля употреблять свою силу и власть во славу Господа и к укреплению Церкви. Лишь не сворачивайте с этой стези — и мы вас восславим.
Провозглашая все это, мы сознаем, что воинские пути далеки от стремления к миру, однако мы также хотим вам напомнить, что близок день, когда Христос снова придет нас судить — как живых, так и мертвых. Несомненно, свирепая жестокость мадьяр — предупреждение всем нам, то есть тем, кто желает предстать пред престолом Господним, не запятнав себя вероотступничеством или каким-либо иным смертным грехом. Битва во имя Христово, несомненно, окончится полной победой, если мы воспоем с блаженными и, воспарим в помыслах с ангелами к Святой Троице на Небесах.
Вместе с тем мы понимаем, что вам приходится сталкиваться с множеством трудностей, и потому не призываем вас сложить оружие, а только просим с разбором пускать его в ход. Одно дело — отбивать яростные атаки захватчиков, вторгшихся на ваши земли с венгерских долин, или оттеснять идолопоклонников обратно в леса, и совершенно другое — втягивать своего же брата-христианина в бесконечные распри из-за Лоррарии, каковая, собственно говоря, прозывалась Астазией — и, кстати, не так уж давно. Было бы лучше и для германцев, и для французов разрешать свои споры мирным путем. Подумайте сами, ведь вся Лоррария не стоит того, чтобы обрекать на вечные муки свою душу и ослаблять собственное королевство. Мы бы весьма одобрили вас, если бы вы решились вступить в союз с Францией, равно как и со всеми христианскими народами света, чьи судьбы нам вверил Господь до второго пришествия Его Сына, которому вновь предстоит править миром.
Довольствуйтесь же изгнанием мадьяр из пределов своей страны и расширяйте границы за счет территорий, где все еще процветает язычество, но не поднимайте своих подданных на пагубную борьбу с соседями-христианами. Уладьте миром давние споры, прежде чем полностью истощите собственное государство до того, что оно не сможет не только оттеснить врага, но и выстоять, а уж тем более покончить с наскоками восточных, не знающих истинной веры племен. Обращение язычников всегда угодно Господу, но подавление своих же собратьев-христиан — неискупаемый грех. Во имя Христа, чьею волею вам дарована власть, распорядитесь ею с присущей вам мудростью: прекратите недостойные распри и вновь займитесь благими деяниями как великий и благочестивый король.