— Хорошо, — отозвался Дуарт, всем своим видом показывая, что выдумки чужака никакого касательства к нему не имеют. — Герефа велела мне вам подчиняться.
Он двинулся к двери, но выйти ему помешал Амальрик, тащивший на себе Галена.
— Куда его? — пробурчал капитан, отдуваясь.
— На соседнюю лавку. — Сент-Герман мельком заглянул в восковое лицо молодого солдата. — Только побережнее.
Повинуясь приказу, Амальрик осторожно, словно юноша был хрупкой фарфоровой статуэткой, уложил его на скамью. — Что дальше? — спросил он.
— Мне нужен помощник, — сказал Сент-Герман, кивком головы отпуская замешкавшегося Дуарта. — Раненых слишком много.
После некоторого колебания Амальрик кивнул.
— Хорошо. Я побуду при вас.
— Прекрасно, — произнес Сент-Герман, испытывая немалое облегчение. Раз уж сам капитан решился ему помогать, значит, его примеру последуют и другие солдаты. — Разденьте его и, как только согреется вода, выкупайте.
— Я что, должен снять с него все? — спросил Амальрик потрясенно.
— Конечно, — невозмутимо подтвердил Сент-Герман. — И проследите, чтобы раны не кровоточили. Он и так уже основательно обескровлен.
— Белый как смерть, — сказал Амальрик, чтобы что-то сказать, и принялся стягивать с Галена кожаную куртку. — Кровотечение не унимается, — после паузы сообщил он.
— Это ничего, — сказал Сент-Герман. — Как только разоблачите его, зажмите рану ладонью.
Сам он уже сумел раздеть своего подопечного. Рваная рана на бедре оказалась поверхностной, хотя выглядела ужасно, а вот с виду пустячная припухлость на лбу внушала серьезные опасения.
— У вас, вероятно, болит голова, маргерефа? Насколько сильна эта боль?
— То затихает, то обостряется… словно под черепом возятся крысы, — ответил с усилием раненый.
Ответ совпадал с ожидаемым, и Сент-Герман, сдвинув брови, сказал:
— Вы нуждаетесь в постоянном присмотре, по крайней мере в течение суток… Если не будет ухудшения, считайте, что вам повезло.
Маргерефа Элрих с большим трудом перекрестился.
— Да поможет мне Христос Непорочный.
— И какая-нибудь из сиделок, — кивнул Сент-Герман. — Вам станет получше, когда я зашью рану.
Глаза маргерефы расширились, он попытался помотать головой, но не смог.
— Маргерефа не верит, что в этом случае ему станет лучше, — счел необходимым пояснить Амальрик. — Закрытые раны чаще других воспаляются и гниют. Их гложет зараза.
— Такое бывает, — согласился с ним Сент-Герман. — Но я ее изгоню. Этим вот снадобьем. — Он постучал ногтем по крошечному флакону, одному из тех, что уцелели после кораблекрушения. — Это очень сильное средство, его применял сам апостол Лука, а он, как известно, поставил на ноги многих. — Довод был чуть натянутым, но безотказным и прекрасно работал вот уже шесть веков.
— Да, говорят, Христовы сподвижники имели дар исцелять больных и изгонять демонов, — заявил Амальрик с важным видом, потом указал на ящик с лекарствами: — А как получилось, что и вы обрели такой дар?
И опять Сент-Герману пришлось прибегнуть к давно заготовленному ответу.
— Это не дар, а знание. Чтобы им овладеть, нужно долгое время учиться у великих священнослужителей, прозревавших многое в своих неустанных трудах.
Он не стал уточнять, что более имеет в виду жрецов египетского бога врачевания Имхотепа, чем сподвижников или последователей Христа.
— В таком случае брат Эрхбог не станет препятствовать вам.
Амальрик облегченно вздохнул и с удвоенным рвением принялся раздевать неподвижного Галена.
Какое-то время спустя в баню внесли еще двоих потерявших сознание воинов: Випертика и Ледегара. Принесшие их солдаты поторопились уйти, прежде чем Сент-Герман успел их о чем-либо спросить.
Впрочем, особенные расспросы были и не нужны. Убедившись, что маргерефу Элриха можно ненадолго оставить, граф склонился над Випертиком. Тот дышал шумно, прерывисто, пульс у него был частым, а лицо — белым как мел. Сент-Герман покачал головой и, помня о присутствии Амальрика, перекрестился.
— Этого спасти уже невозможно, — тихо произнес он и стал осматривать Ледегара. — У другого вывихнуто плечо, все остальное не так серьезно. Думаю, он будет жить.
— Откуда у вас такая уверенность? — спросил Амальрик. — Вы словно знаете наперед то, о чем говорите.
— Знать наперед я ничего не могу, — рассеянно пробормотал Сент-Герман, — но чудеса случаются редко.
Он пошарил рукой в открытой укладке, отыскивая там склянку с болеутоляющим средством. К сожалению, не таким действенным, как настойка из мака, но все же способным облегчить страдания Випертика. Пузырек булькнул, и несколько капель густой темной жидкости оросили губы и рот умирающего.
— Зачем это, если он не жилец? — покачал головой Амальрик.
Ответ был быстрым и четким:
— Он агонизирует. Я хочу избавить его от мучений.
— Брат Эрхбог бы воспротивился этому, — проворчал Амальрик. — Христос Непорочный страдал за нас всех, и мы все должны, не ропща, претерпевать ниспосланные нам муки. Вы подвергаете опасности спасение души умирающего, стремясь унять его боль. — Он перекрестился.
Сент-Герман поднял голову и пристально поглядел на прежде не отличавшегося особенной набожностью капитана.
— Вы действительно так полагаете? — спросил он наконец.
— Разумеется, — сказал Амальрик, но не решился подкрепить свое утверждение взглядом и спрятал глаза.
Сент-Герман, пожав плечами, вновь занялся Ледегаром, оценивая, с каким усилием следует надавить на его вывихнутое плечо. Пережать было нельзя, недожать — тоже: и то и другое могло вызвать весьма нежелательные последствия. Он примерился, секунду помедлил и быстрым движением ликвидировал вывих, затем, передвинув скамью, прижал вправленную руку к стене.
— Ловко, — похвалил Амальрик, пытаясь загладить возникшую между ними неловкость, потом вновь потупился и с преувеличенным тщанием прикрыл чресла Галена блузой.
— Мне доводилось и раньше проделывать это, — пояснил Сент-Герман. — Рука на какое-то время ослабнет, но в конце концов в ней разовьется прежняя сила. Если, конечно, он не станет ее нагружать.
— И вы опять в том уверены?
— Почти, — был ответ.
— Значит, все же не полностью?
— На все есть воля Господня, — сказал Сент-Герман. — Никто и ничто не может противостоять ей.
— Истинно так, — кивнул Амальрик, вполне удовлетворенный полученной отповедью.
Остатки тревоги в глазах у него улеглись, а над каменной ванной, тепло к которой поступало от очага за стеной, взвились первые язычки пара.
Сент-Герман опять подошел к маргерефе и сказал, тщательно подбирая слова:
— Я хочу выкупать вас, маргерефа. Чтобы омыть ваши раны.
Тот дрожащей от напряжения рукой осенил себя крестным знамением.
— Мне это не подобает. Мыться — значит, звать в гости дьявола.
— Нет, — возразил Сент-Герман. — Суть омовения — очищение. Сам Христос Непорочный погружал своих учеников в реку, чтобы смыть скверну с их душ. Вам тоже следует смыть с себя зло, причиненное датчанами и их секирами.
— Именно там и засел дьявол, в их секирах, — заявил с неожиданной живостью маргерефа.
— Так просите Христа Непорочного поскорее очистить вас.
Сент-Герман, решив, что сказанного достаточно, подхватил королевского чиновника на руки и понес к ванне.
В этот момент дверь с грохотом открылась, и в помещение вошел пылающий от негодования брат Эрхбог. Он решительно вскинул руку, дабы пресечь творящееся на его глазах зло.
— Именно этого я и боялся!
Амальрик попятился, стараясь сделаться незаметным, но Сент-Герман, осторожно погружая маргерефу Элриха в воду, с невинным видом спросил:
— Чего именно, достопочтенный брат?
— Того, что тут понуждают истинных христиан свернуть на путь ублажения плоти, — заявил тот с нарастающим гневом. — Что тут развращают их.
— Нет, — возразил Сент-Герман, выпрямляясь. — Тут всего лишь пытаются помочь воинам, сразившимся с силами зла. — Убедившись, что охваченный благодатным теплом маргерефа впал в блаженное оцепенение, он продолжил: — Эти люди бились с датчанами, почитающими старых богов. Вы сами всегда заявляете, что поклонение им заразительно. Следовательно, необходимо смыть с пострадавших заразу, чтобы Христос Непорочный поскорее начал их оздоровлять.